Часть третья. Ноябрь 1941 года
Раздел I. Планы операции до середины ноября 1941 года
1. Обстановка на Восточном фронте
Надежды немецкого командования в «последней великой и решающей битве 1941 года» в рамках операции «Тайфун» разбить Красную Армию и тем самым завершить кампанию на Восточном фронте, чтобы перейти ко второму этапу программы Гитлера и обеспечить себе для этого выгодные исходные позиции до вступления в войну Соединенных Штатов Америки, оказались в начале ноября практически несбыточными, хотя в верхах это не признавалось. По единодушному мнению командиров соединений группы армий «Центр», проведение дальнейших наступательных операций в глубь территории противника было возможно только после сравнительно продолжительной, двух-трехнедельной, оперативной передышки и после того как начнутся заморозки. Это позволило бы обеспечить подвоз боеприпасов и продовольствия и подтянуть отставшие соединения, особенно артиллерию, застрявшую в пути. Решающий фактор времени обернулся против немецкого командования и свел на нет далеко идущие планы Гитлера. [140] Недооценка возможностей русской армии и в то же время переоценка своих собственных сил, недостаточное внимание к особенностям климата и условиям местности на Восточном фронте, а также непродуманность в организации снабжения, вытекавшая из неверных представлений о возможном развитии операций,— все это, вместе взятое, сыграло отрицательную роль. Огромные трудности со снабжением, недостаточное количество средств моторизации и слабая подвижность немецких войск, вызванные ненужной экономией материальных средств для оснащения армии (это было предусмотрено в плане операций на период после «Барбароссы»), а также отсутствие пополнения личного состава не позволили развить первоначальные успехи. Ошибки оперативного и тактического характера, допущенные немецким руководством, а самое главное, быстрая и правильная реакция советского командования в принятии необходимых контрмер, несмотря на то что оно было застигнуто врасплох и допустило известные промахи в первые дни войны, окончательно сорвали планы молниеносного немецкого наступления на Москву.
Когда наступательные операции на фронте группы армий «Центр» временно приостановились, обстановка на участках фронта соседних групп армий была не намного лучше, чем у Бока.
Группа армий «Север», овладев 8 сентября Шлиссельбургом, отрезала Ленинград от его коммуникаций и в последующие недели продолжала силами 18-й армии сжимать кольцо вокруг бывшей столицы России, «цитадели большевизма». Эта операция отвлекла значительную часть сил группы армий «Север», сделав их дальнейшее наступление пока невозможным. Что касается боевого использования остальных соединений группы армий «Север», то Гитлер планировал подвижными соединениями 16-й армии наступать в направлении на Тихвин и пробиваться к Волхову. Цель этого наступления состояла в том, чтобы отрезать противнику путь отхода на восток, совместно с соединениями, наступающими западнее Волхова, окружить и уничтожить его, а также по возможности установить связь с финской армией на линии шоссейной дороги Тихвин— Лодейное Поле. Командованию финской армии была передана просьба пробиваться навстречу немецким войскам из района нижнего течения реки Свирь. Немецкое командование надеялось в ходе этой операции [141] не только разделаться с русскими войсками южнее Ладожского озера, ускорив тем самым падение Ленинграда, но и ликвидировать фронт на Карельском перешейке, что очень устроило бы финское командование{160}. Кроме того, предполагалось создать предпосылки для дальнейшего удара во взаимодействии с соединениями 3-й и 4-й танковых групп через Тихвин на Вологду. При этом войскам 16-й армии южнее озера Ильмень была поставлена задача вести наступление в направлении на Вышний Волочек и Валдай, чтобы совместно с 9-й армией и 3-й танковой группой разгромить противника перед северным флангом группы армий «Центр» и перед южным флангом группы армий «Север». 16 октября 1941 года наступление 16-й армии успешно началось. Удалось быстро форсировать реку Волхов. Однако вскоре этот успех был поставлен под сомнение вследствие ожесточенного сопротивления противника. Во время беседы в своей ставке с командующим группы армий «Север» генерал-фельдмаршалом Вильгельмом Риттером фон Леебом 26 октября Гитлер высказал предположение, что вряд ли
«удастся сейчас овладеть Тихвином, так как противник оказался слишком сильным, а дороги находятся в скверном состоянии». Лееб на это возразил, что «в настоящий момент наступление развивается хорошо» и что предлагаемый Гитлером «отход за Волхов будет почти равнозначен поражению».
Эта беседа убедительно свидетельствует о том, что не один Гитлер имел честолюбивые намерения. Командующие группами армий, которые хотели похвастаться успехами и не желали признать поражения, также высказывались за продолжение наступления на Восток. Позицию, подобную той, которую занимал Лееб, в аналогичной ситуации в середине ноября разделял Бок. К этому же времени относятся надежды Гитлера нанести удар через Рыбинск в направлении Вологды силами только 3-й и 4-й танковых групп. Воспользовавшись той оптимистической оценкой обстановки, которую дал Лееб, Гитлер переложил на него ответственность за принятие решения о том, продолжать ли наступление на Тихвин, и о том, что следует предпринять в случае его неудачного исхода. В последнии [142] дни октября положение на участке фронта 16-й армий заметно ухудшилось. В связи с тем что 9-я армия и 3-я танковая группа были не в состоянии нанести удар в северном направлении, а противник упорно оборонялся, 31 октября пришлось приостановить наступление южного крыла 16-й армии: 2-й и 10-й армейские корпуса были вынуждены перейти к обороне. 39-му танковому корпусу, наступавшему на тихвинском направлении, удалось 8 ноября овладеть этим важным узловым пунктом. Командующий 16-й армией генерал-полковник Эрнст Буш даже надеялся установить контакт с финнами, а также разгромить противника но обе стороны от Волхова. 9 ноября он сообщал по этому поводу Леебу:
«Боевые действия идут полным ходом и в скором времени успешно завершатся. Армия уверена, что сможет выполнить поставленную перед ней задачу».
Однако командование 39-го танкового корпуса вынуждено было признать, что корпус понес тяжелые потери, что русская 4-я армия под командованием генерала К. А. Мерецкова ведет ожесточенные бои за Тихвин и «не исключено, что армия (16-я) будет вынуждена сдать Тихвин»{161}. Становился очевидным тот факт, что с переброской крупных сил противника в район Тихвина дальнейшее наступление на Восток приостановится и что поэтому группа армий «Север» будет вынуждена в полном составе перейти к обороне{162}.
Подобная же ситуация сложилась и на фронте группы армий «Юг», командующий которой генерал-фельдмаршал Герд фон Рундштедт, учитывая сильное сопротивление советских войск и нарушение снабжения на всем участке фронта группы армий, отдал 27 октября по собственной инициативе приказ:
«Достигнув Дона в районе между устьем и местом впадения Донца, на участках фронта 17-й и 6-й армий операции временно приостановить».
Этот приказ прежде всего означал прекращение наступления главных сил группы армий «Юг», которая, овладев Харьковом, в первые дни ноября силами [143] соединений 6-й армии вышла к верховью Донца, а силами соединений 17-й армии пробилась к Донцу, в то время 1-я танковая армия подошла к р. Миус. Продолжала продвижение только 11-я армия. 28 октября она прорвалась в Крым и начала преследование противника в направлении на Севастополь. 28 октября Рундштедт доложил ОКХ о прорыве фронта противника силами 11-й армии и просил сообщить об этом Гитлеру.
Таким образом, наступательные операции немецкой армии на всем протяжении Восточного фронта, за исключением Крыма, в начале ноября были приостановлены. Поскольку ранее планировалось разгромить русскую армию до начала зимы, то сейчас, когда наступление захлебнулось, когда было неясно, как добиться этой цели, немецкое командование задумалось над тем, как вести дальнейшие операции на советско-германском фронте.
2. Соображения о возобновлении наступления
При трезвой оценке обстановки ряд веских причин говорил против продолжения наступления на Востоке. Прежде всего следовало принять во внимание приближавшуюся зиму. Морозы наступили относительно рано. На участке группы армий «Центр» морозная погода наступила 5 ноября и такая погода со снегопадом удерживалась до 7 ноября. 8 и 9 ноября снова наступила оттепель. Окончательно холодная погода установилась с 10 ноября, и уже 11 ноября вечером температура была минус 10 градусов по Цельсию. По имевшимся тогда данным о русской зиме, следовало считаться с тем, что снежный покров ляжет в районе Москвы с 20 ноября. Из этого можно было сделать вывод, что русская зима была не за горами и что следовало принять своевременные меры, чтобы подготовить не защищенные от холодов и снега войска. Хотя командование группы армий «Центр» напрягло все силы, чтобы обеспечить действия войск зимой, оно считалось с соображением начать при определенных обстоятельствах подготовку к «зимовке», отказавшись от некоторых далеко идущих планов военных операций. 3 ноября штаб 2-й армии предложил прежде всего занять исходные зимние позиции, с которых позднее могли быть осуществлены небольшие по масштабам наступательные действия.
Хотя начиная с середины октября неоднократно шел снег, у солдат Восточной армии и к началу ноября не было [144] зимнего обмундирования и снаряжения. План операции «Барбаросса» исходил из того, что восточная кампания должна закончиться самое позднее осенью. На предостережения обер-квартирмейстера штаба сухопутных войск генерала Паулюса о возможных трудностях в снабжении на Восточном фронте Гитлер возразил:
«Я не хочу больше слышать этой болтовни о трудностях снабжения наших войск зимой... Никакой зимней кампании не будет. Сухопутные войска должны нанести русским еще только несколько мощных ударов... И тогда мы увидим, что русский колосс стоит на глиняных ногах. Поэтому я категорически запрещаю говорить мне о зимней кампании»{163}.
Планировалось, что большая часть дивизий Восточной армии будет расформирована или возвращена на родину и перевооружена. После окончания боевых действий в СССР должно было остаться только 58 дивизий{164}, для которых планировалось иметь зимнее снаряжение. Но и эти соединения, по тогдашним представлениям, не все должны были обеспечиваться зимним обмундированием, так как было предусмотрено, что часть из них будет располагаться в стационарных условиях. Во время совещания 29 июля у генерал-квартирмейстера сухопутных войск вопрос об обеспечении войск на зиму был решен именно в этом плане, и 3 августа была начата подготовка, но речь шла о зимнем, снаряжении и обмундировании только для 58 дивизий, несущих оккупационную службу. Вследствие возникших в ходе операций транспортных трудностей доставка даже небольшого количества зимнего снаряжения и обмундирования задерживалась, так как транспорт предоставлялся в первую очередь для перевозки боеприпасов, горючего и продовольствия. [145] Поэтому, когда установилась холодная погода, зимнего снаряжения на фронте почти не было. Быстрая доставка уже имевшихся к этому времени запасов была невозможна из-за катастрофического положения на железнодорожном транспорте. Ведь даже для доставки зимнего обмундирования 58 дивизиям, несущим оккупационную службу, потребовалось бы 225 эшелонов. Немецкие солдаты встречали наступающую зиму неподготовленными, в изношенном летнем обмундировании. В донесении штаба 9-й танковой дивизии от 2 ноября 1941 года отмечалось:
«Особенно скверно дело с обувью, 30% которой непригодно для носки, а 50% требует ремонта, почти нет носков, не хватает белья, смена которого не проводилась 3— 4 недели. Совершенно отсутствует какое-либо зимнее обмундирование».
Немецкое командование пыталось с помощью целенаправленной пропаганды скрыть от населения факт недостатка зимнего снаряжения в войсках. Геббельс в связи с этим сообщил прессе:
«Необходимое для войск зимнее обмундирование (шубы, шинели для водителей, теплое нижнее белье и т. д.) подготовлено уже в течение лета. Оно находится на конечных железнодорожных станциях для отправки в войска. Частично начата его отправка. Она затруднена из-за положения на транспорте, а поэтому неизбежна определенная задержка. В связи с этим в печати нецелесообразно, хотя это было бы желательно для успокоения населения, вести речь о зимнем снаряжении для войск...»
Помимо нехватки зимнего снаряжения войска испытывали недостаток опыта в обращении с оружием и снаряжением в зимних условиях, а также опыта ведения боевых действий в это время года. ОКХ пыталось организовать обучение войск Восточной армии, создав несколько краткосрочных курсов. Для этого в штабы групп армий были направлены преподаватели высокогорной военной школы в Фульпмесе. Так, в распоряжение штаба группы армий «Центр» начиная с 21 октября было направлено шесть групп преподавателей во главе с начальником высокогорной школы в Фульпмесе. Но эти мероприятия явно запоздали и были недостаточно действенны. В группе армий «Центр» при штабе 2-й армии были организованы учебные сборы «Юг», а при штабе 4-й армии— учебные сборы «Север». Занятия были рассчитаны только на 12 дней, и подготовку прошли всего 120 человек в каждом из сборов. Цель работы этих учебных сборов состояла в подготовке руководителей и [146] инструкторов для создаваемых в каждом полку на зимний период истребительных лыжных и санных команд, в обучении личного состава правилам ухода за оружием в зимних условиях, в пропаганде мер по борьбе с обморожением, а также норм гигиены и правил размещения войск в зимних условиях.
Быстрое сокращение численности личного состава и материальных запасов в соединениях Восточной армии все отчетливее показывало ослабление ее боеспособности. Потери в личном составе Восточной армии насчитывали на 6 ноября 1941 года 686 108 человек, то есть 20,17% общей численности личного состава соединений Восточной армии, насчитывавшей 3,4 млн. человек{165}. ОКХ оценивало боевые возможности соединений Восточной армии следующим образом: пехотные дивизии— 65% первоначальных боевых возможностей, моторизованные пехотные дивизии— 60 %, танковые дивизии— 35 %. Боевые возможности 136 соединений равнялись боевой мощи 83 полностью укомплектованных соединений. Так как в распоряжении командования не было резервов, готовых к немедленному боевому использованию, то оказалось невозможным быстро восполнить понесенные потери. Русское командование, по данным ОКХ, не хотело без боя сдавать занимаемые позиции. 3 ноября Гальдер отметил, что противник в состоянии «удерживать районы Москвы (Вологда, Москва, Тамбов) и Кавказа».
«Очевидная концентрация военно-воздушных сил противника в районе Москвы, донесения о том, что «Москва заполнена войсками», доклады агентов о том, что в Горьком формируются новые соединения,— писал Гальдер,— свидетельствуют о том, что Сталин намерен оборонять Москву и использует все наличные силы для защиты столицы».
ОКХ считало, что русская Ставка держит в восточных районах Советского Союза примерно 30 стрелковых, 8 кавалерийских дивизий и 14 танковых бригад, часть которых может быть использована в боевых действиях в европейской части России. Эти подсчеты оказались заниженными. В донесении о «советских соединениях, не принимавших до этого участия в боевых действиях (по состоянию на 10 ноября 1941 г.)», встречается следующая оценка: «13 армий, 36 стрелковых дивизий, 20 кавалерийских дивизий, 3 танковые дивизии, 20 танковых бригад». Поэтому быстрое и [147] легкое наступление группы армий «Центр» на Москву вряд ли могло быть осуществлено. Бывший командующий 3-й танковой группой Гот позднее говорил, что речь шла
«не о недолгом преследовании разбитой армии, которая хочет избежать решающего сражения, а о противнике, который был полон решимости оборонять свою историческую столицу всеми средствами».
Поэтому Гот придерживался того мнения, что было бы лучше, чтобы после наступления, похожего на праздничную прогулку, войска перешли к обороне.
Серьезным аргументом против возобновления наступательной операции являлось сильно возросшее во второй половине октября партизанское движение. Гитлер не признавал опасности, которая угрожала немецким войскам в связи с развертыванием партизанской войны. По его мнению, все, кто ее вели, подлежали уничтожению. В беседе с Борманом, Герингом, Кейтелем и Розенбергом 16 июля 1941 года он сказал:
«У этой партизанской войны есть также и свои преимущества: она дает нам возможность уничтожить всех, кто выступает против нас».
Что бы ни говорил Гитлер, но в районе действий группы армий «Центр» были сформированы и брошены против немецких войск новые партизанские отряды. В Калининской, Брянской и Орловской областях уже в августе в лесах были подготовлены партизанские базы и склады оружия и других запасов, достаточные для ведения боевых действий каждым из отрядов в течение четырех— шести недель{166}. В октябре на эти базы пришли партизанские отряды, усиленные солдатами частей Красной Армии, которые оказались в окружении, но избежали немецкого плена. Поэтому командирами ряда партизанских отрядов стали имеющие боевой опыт офицеры и появилась возможность передать этим отрядам оружие и боеприпасы, оставленные войсками Красной Армии. В журнале боевых действий 2-й танковой армии имеется следующая запись от 4 ноября:
«В лесном районе севернее Брянска находятся многочисленные группы партизан, состоящие из бывших солдат-окруженцев и гражданского населения. Их частые нападения наносят нам потери».
Советское командование уже в августе начало проводить в тылу противника специальные учебные сборы по подготовке [148] партизан, которые должны были разрушать пути подвоза вермахта, взрывать железнодорожные линии и мосты, нападать на штабы и мелкие подразделения с целью создать для немецких солдат и офицеров обстановку постоянного беспокойства и неуверенности. Отдел «Иностранные армии Востока» докладывал 7 ноября 1941 года:
«В тылу 4-й армии в последние дни значительно усилилась деятельность партизан... Разрушаются железные и шоссейные дороги, линии связи. Отмечаются случаи нападения на отдельные автомашины».
О нецелесообразности возобновления наступления свидетельствовало и недостаточное снабжение войск группы армий «Центр». Подготовленные для обеспечения операции «Тайфун» запасы в последние дни октября были исчерпаны. В конце октября войска жили практически за счет ежедневных поставок, которые не могли полностью покрыть потребности. Трудности снабжения войск ярко показаны в донесении обер-квартирмейстера 2-й танковой армии от 4 ноября:
«В настоящее время в районе расположения армии нет дорог, обеспечивающих службам снабжения возможность беспрепятственного сообщения с соединениями армии. Поставки по железной дороге в связи с затишьем на фронте покрывают сократившиеся потребности в материальном обеспечении, особенно в горючем и боеприпасах, но о создании новых запасов в соединениях и на армейских складах нечего и думать».
Бок следующим образом обобщил эти трудности, записав 10 ноября в своем дневнике:
«Все армии жалуются на большие трудности со снабжением во всех областях— с продовольствием, боеприпасами, горючим и зимним обмундированием. При настоящем положении с транспортом это невозможно изменить. Недостаток подвоза предметов снабжения, безусловно, существенно затруднит подготовку к наступлению».
Такие же трудности со снабжением имелись в группе армий «Север», а положение в группе армий «Юг» было еще хуже.
Новое наступление в широких масштабах было возможно только после всестороннего изучения потребностей войск и создания необходимых запасов в максимально короткий срок с учетом приближающейся зимы и особенностей действий войск в зимних условиях. Бок сообщал Браухичу, что, если для группы армий ежедневно будет доставляться по 30 составов с предметами снабжения, новое наступление можно будет начать 18 ноября. [149]
«Если накопление материальных запасов путем интенсивного подвоза невозможно, то я буду вынужден отдать приказ перейти к обороне на зимний период»,— писал Бок в своем дневнике.
Положение на железнодорожном транспорте, а также нехватка грузовых автомашин не позволяли быстро создать нужные запасы. Группа армий нуждалась в получении ежедневно по меньшей мере 32 железнодорожных составов груза, но ОКВ не могло обеспечить этих потребностей из-за нехватки подвижного состава. Генерал-квартирмейстер сухопутных войск докладывал начальнику штаба сухопутных войск, что создание материальных запасов для возобновления операции может быть завершено только к концу ноября. Из этого вытекало, что любое наступление, предпринятое до этого срока, придется вести недостаточными силами и при неудовлетворительном материальном обеспечении. Отрицательное влияние оказывала конфигурация линии фронта. Фланги группы армий «Центр» на севере, в полосе действий 9-й армии, и на юге, в полосах действий 2-й танковой и 2-й общевойсковой армий, были неприкрыты и могли подвергнуться ударам противника. Ни группа армий «Север», ни группа армий «Юг» не могли присоединиться к наступающим войскам фон Бока. Особую опасность при этом представляла брешь, образовавшаяся на юге, так как там 2-я и 6-я армии временно не имели соприкосновения, да и непосредственная связь между группой армий «Центр» и 6-й армией была прервана. Отставание 6-й армии становилось все больше, так как она приостановила продвижение в восточном направлении из-за трудностей материального обеспечения, в то время как 2-я армия продолжала продвигаться. Командующий 6-й армией 22 октября докладывал командованию группы армий «Юг», что наступление через Донец невозможно. В донесении командующего 6-й армией говорилось: «Достигнута та граница, когда тетива лука натянута до предела». 26 октября командование армии приказало своим соединениям прекратить продвижение и доложить о занимаемых позициях. Поэтому дальнейшее продвижение войск Бока на восток привело бы к еще большей растянутости флангов и к увеличению бреши между основными силами группы армий и фланговыми объединениями. Энергичный противник мог бы получить шано нанести удар по флангам, особенно по южному, и в тыл группы армий «Центр». В ходе многочисленных переговоров между [150] командованием группы армий и ОКХ выражалась взаимная озабоченность тем, что южный фланг открытый.
Наряду с опасностью, возникшей на флангах группы армий, появились трудности и в центре. 4-я танковая группа со 2 ноября вынуждена была отбивать почти ежедневно удары русских под Рузой, вдоль шоссе и по обеим сторонам от шоссейной дороги. Правофланговые соединения 4-й армии все еще находились на позициях, которых они достигли 25 октября. Нечего было и думать о быстром преодолении сопротивления русских на этом участке. 1 ноября Бок писал в своем дневнике по этому поводу:
«Клюге еще раз говорит о возможностях наступления. Он говорит, что если теперь погонит войска вперед, то, может быть, удастся продвинуться на несколько километров, но потом снова наступление прекратится».
2-я танковая армия «завязла» под Тулой и не могла продвигаться дальше на восток. Не только сам город, в котором 25 октября было введено осадное положение, оказывал упорное сопротивление. 53-й корпус танковой армии Гудериана был атакован соединениями Брянского фронта. Советское командование планировало 7, 8 и 9 ноября нанести контрудары силами 50-й и 3-й армий и отбросить войска Гудериана до Уны, на линию Павшино, Слобода, Крапивна, Плавск{167}.
Все эти обстоятельства являлись аргументами против продолжения наступления на Москву и совершенно ясно свидетельствовали о том, что добиться успеха в новой наступательной операции против Москвы будет трудно. Провал операции был очень вероятен, и это следовало учитывать при планировании. Прекращение наступления и переход к обороне с целью переждать зиму и продолжить наступление только весной 1942 года требовали признания, что как первоначальная концепция восточной кампании, так и стратегические планы Гитлера, попросту говоря, провалились. Поскольку такого признания никто не хотел, немецкое командование при оценке обстановки обращало внимание прежде всего на положительные факторы, которые ему казались решающими для продолжения наступления на Москву.
Следует отметить ошибочную оценку сил противника, ибо именно она привела немецкое военное командование [151] к настойчивому требованию продолжать наступление. Общее мнение сводилось к следующим словам: «У нас дела идут, правда, не совсем хорошо, но у русских еще хуже!» 18 ноября Гальдер записал в своем дневнике:
«В остальном фельдмаршал фон Бок, как и мы, проникся мыслью, что противник напрягает последние силы и обладает волей к сопротивлению. У противника отсутствует также глубина обороны, и ему, конечно, хуже в этом отношении, чем нам»{168}.
Поводом к подобного рода заключениям ОКХ, и прежде всего Гальдер, считали то обстоятельство, что русские могут оставить район между верхним Доном и Воронежем и что Красная Армия не сумеет восполнить большие потери, понесенные ею в окружении. Гальдер придерживался того мнения, что советское командование оставит весь район между Москвой и Кавказом, так как «русские не заинтересованы в нем ни экономически, ни стратегически». Сегодня такая оценка обстановки кажется непонятной, так как донесения с фронта с начала ноября почти каждый день указывали на новое усиление войск противника западнее Москвы. Так, например, в донесении о положении на фронте, подготовленном отделом «Иностранные армии Востока» 6 ноября 1941 года, говорилось:
«Группировка противника перед группой армий изменилась. Перед 2-й танковой армией противник значительно усилен. Установлено сосредоточение противника в районе Теплое. Сильное артиллерийское воздействие в районе Тулы свидетельствует о том, что получивший подкрепление противник решил держать оборону. Полученные средствами авиаразведки данные о сосредоточениях противника и усилившейся зенитной обороне позволяют сделать вывод о наступательных намерениях противника. В районе юго-восточнее Калинина в последние дни наблюдается постоянное усиление группировки противника».
На основании этих и ряда подобных донесений об усилении группировки противника на всех участках фронта группы армий «Центр» главнокомандование сухопутных войск и командование группы армий должны были сделать соответствующие выводы. Но новая оценка противника не была сделана, оставались в силе старые клише, и Советский Союз по-прежнему считался слабым, неспособным к продолжительному сопротивлению. Казалось, [152] что немецкое командование попросту не хотело принимать во внимание увеличение количества войск и усиление материального потенциала противника, так как боялось потерять уверенность в правильности своего собственного мнения о продолжении операции. Неверная оценка противника усугублялась сообщениями о том, что советское командование сняло войска с других участков фронта, чтобы перебросить их под Москву, и на фронте появился ряд рабочих батальонов. Эти сообщения способствовали появлению такого мнения, что противостоящие войскам Бока силы русских являются последним боеспособным ядром Красной Армии, которое должно быть разбито, чтобы Советский Союз на долгое время лишился возможности воевать. Руководство Германии снова было введено в заблуждение.
Такая оценка возможностей русских была тесно связана с надеждой, что нужен еще только один, последний удар, чтобы опрокинуть уже разбитого и качающегося «русского колосса». Это нужно было сделать как можно быстрее, так как иначе Сталин, использовав поставки оружия и боевой техники англо-американских держав{169}, мог восстановить силы сохранившейся после зимних боев части своей армии. Тогда Советский Союз превратился бы весной 1942 года в нового противника, которого следовало бы принимать уже всерьез. ОКХ считало, что удастся сформировать до весны 1942 года 150 полностью укомплектованных стрелковых дивизий и 40 танковых бригад, полностью оснащенных артиллерией. Как будет дело с укомплектованием войск танками, нельзя было предвидеть. И все же ОКХ, ссылаясь на имеющийся опыт, подчеркивало, что нельзя оценивать боеспособность русских как низкую. Поэтому считалось, что нужно использовать последний шанс и разгромить оставшиеся силы русских до наступления зимы, чтобы не оставить руководству Советского Союза кадров для новых формирований. Вместе с тем вследствие недостатков в снабжении и неукомплектованности своих войск ОКХ опасалось, что наступление закончится неудачно. Видимо, поэтому Браухич никак не реагировал на донесения с фронта о недостатках в снабжении и положении собственных войск. Начальник штаба группы армий «Юг» генерал пехоты [153] Георг фон Зоденштерн пытался в письме к Хойзингеру еще в конце октября представить ОКХ действительную обстановку на фронте. Но и это предупреждение не было услышано. Немецкое командование уже потеряло правильную мерку того, на что способны немецкие войска и как обстоит дело с материальным обеспечением.
Решающим фактором, по мнению немецкого руководства, был бы тот политический резонанс внутри страны и за границей, который могло бы вызвать взятие Москвы. Настроение в германском рейхе после приостановки операции «Тайфун» было подавленным, многие высказывали недовольство. В донесении службы безопасности СС 6 ноября 1941 года говорилось:
«В широких кругах населения все еще существует определенное разочарование по поводу того, что разгром большевиков осуществляется не так быстро, как надеялись, и что конца восточной кампании не видно. В беседах о положении на Восточном фронте постоянно задается вопрос, возможно ли вообще окончание войны с Россией... Отсутствие дальнейших сообщений о победах под Москвой дает населению повод задумываться над тем, правдивым ли было сообщение, переданное 14 дней назад, о том, что немецкие войска находятся в 60 км от Москвы».
Это побудило Гитлера в своей традиционной речи 8 ноября в Мюнхене, обращенной к «старым борцам», намекнуть, что восточная кампания еще не закончилась. На упреки в том, что операции на Востоке не выдерживают запланированных сроков, Гитлер отвечал, что виной всему большие пространства и что пехота наконец преодолевает их. Он сказал также, что война против СССР длится дольше, чем война против Франции или Бельгии, только потому, что пространства России огромны. Взятием Москвы Гитлер надеялся поднять дух населения не только Германии, но и ее союзников. Он думал также заставить русских снова поверить в непобедимость германского вермахта. Его мысли при этом были нацелены прежде всего на Англию, которая, по его мнению, в случае взятия русской столицы и связанного с этим крахом СССР проявит наконец готовность к миру{170}. [154]
3. Разногласия между ОКХ и командованием групп армий
При сопоставлении позитивных и негативных факторов в ходе решения вопроса о дальнейшем развитии операций Гитлер, ОКВ, ОКХ (в первую очередь Гальдер и Браухич), командование группы армий «Центр», а также командующие ряда объединений придерживались мнения, что позитивные факторы возобладают и что поэтому нужно как можно скорее снова начать наступление. Но если по вопросу о целесообразности продолжать операции мнения совпадали, то в отношении того, как проводить их, единства взглядов не было{171}.
Столкнувшись с большими трудностями снабжения войск, но надеясь в скором времени их преодолеть, ОКХ пришло к убеждению, что группа армий «Центр», прежде чем наступать, должна быть полностью обеспечена всеми видами довольствия. Начать наступление намечалось не раньше, чем в конце ноября. Попытку окружить Москву раньше этого срока Гальдер считал бесполезной, так как планируемая им наступательная операция по своим целям выходила далеко за пределы Москвы. Согласно его плану 9-я армия, строго выполняя приказ командования группы армий «Центр» от 30 октября 1941 года «О продолжении операции», должна была овладеть районом Калинин, Волжское водохранилище, Селижарово и перейти к обороне. Одновременно 3-я и 4-я танковые группы, усиленные пехотными соединениями, получали задачу пробиваться в направлении на Ярославль и Рыбинск. Несмотря на противоположные точки зрения [155] командования группы армий «Центр» и командования 3-й танковой группы, целью наступления помимо Рыбинска являлась также Вологда. Офицер связи ОКХ при 3-й танковой группе сообщил Рейнгардту о позиции ОКХ:
«В качестве дальнейшей цели для танковой группы действительно намечена Вологда».
Но ввиду недостатков в снабжении командование 3-й танковой группы считало сомнительным возможность продвижения в 1941 году даже до Ярославля.
В задачу 4-й армии входило окружение Москвы. 2-я танковая армия должна была форсировать Оку между Рязанью и Каширой, чтобы в дальнейшем развивать наступление в направлении на Горький. 2-й армии ставилась задача пробиваться к Воронежу. По мнению Гитлера, которое совпадало с мнением ОКХ{172}, эта наступательная операция должна была проводиться в тесном контакте с группами армий «Север» и «Юг» и заранее согласоваться с их планами и намерениями.
«При этом преследуется чрезвычайно важная цель— осуществить на юге наступление на Сталинград и быстро захватить Майкоп, а на севере овладеть Вологдой, перерезать коммуникации, по которым идут англо-американские военные поставки, и тем самым улучшить наше снабжение нефтью»{173}.
По сообщениям агентуры и показаниям пленных, военные поставки западных союзников в Россию уже в начале ноября шли через линию Архангельск— Ярославль. Так, в донесении о положении на Восточном фронте за № 142 от 4 ноября 1941 года сообщалось:
«По агентурным данным, через линию Архангельск— Ярославль переброшено свыше 100 английских танков, некоторое количество таких же танков обнаружено 1 ноября 1941 года в районе Клина». [156]
Спустя девять дней сообщалось:
«По показаниям пленных, на аэродром Воронцово... переброшено 73 двухмоторных английских бомбардировщика с английскими пилотами и 25 американских бомбардировщиков с американскими пилотами».
Планы Гитлера и ОКХ, которые немецкой армии надлежало осуществить еще до наступления сильных снегопадов, были настолько далеки от реальных возможностей, что Рундштедт немедленно заявил протест.
Имея сильные расхождения во мнениях с ОКХ, командующий группой армий «Юг» Рундштедт требовал уже с конца октября прекращения наступательных операций на нижнем Дону и на Донце в связи с неудовлетворительным состоянием войск и их снабжения. Зоденштерн в письме к Хойзингеру от 29 октября отмечал, что командование группы армий «Юг» пришло к совершенно иному выводу в отношении оценки обстановки, чем ОКХ.
«Если быть откровенным, то я должен вам признаться, что при таком положении вещей, как сейчас, операции в нефтеносном районе Майкопа, а также продвижение к Дону могут быть проведены, по моему мнению, только весной... Если не будет дано время на отдых и пополнение, то основная масса войск не будет боеспособна также и весной».
Эти разногласия между группой армий «Юг» и ОКХ продолжались в течение всего ноября.
Бок тоже был не согласен с постановкой таких задач, которые в связи с обострением обстановки с конца октября оказались чрезвычайно тяжелыми. Неоднократно в разговорах по телефону он пытался убедить Гальдера в невозможности осуществления планов и намерений ОКХ. 11 ноября 1941 года Бок заявил Гальдеру:
«Цели, которые вы... наметили, по моему мнению, до наступления зимы вообще не могут быть достигнуты, во-первых, потому что у пас нет столько сил, а во-вторых, потому что из-за недостатка железнодорожных коммуникаций мы не в состоянии обеспечить снабжение войск»{174}.
Бок согласился с тем, что его прежняя оценка обстановки была неправильной; теперь даже речи не могло быть о том, чтобы взять Москву в широкое кольцо окружения. Предельной целью, которая может быть достигнута группой армий «Центр», Бок назначил рубеж Дмитров, Загорск, [157] Орехово, Коломна, но вместе с тем он выразил сомнение даже в вероятности достижения и этого рубежа, тем более что его соединения только еще подойдут к рубежу реки Москвы и канала Москва— Волга.
«Не исключена возможность, что у нас не хватит сил двигаться дальше этого рубежа,— отмечал Бок.— Поэтому группа армий должна ставить перед собой очень ограниченные цели в зависимости от обстановки».
Коренное изменение взглядов Бока на оценку обстановки повлекло за собой и пересмотр сроков проведения операций. Так как он был уверен, что при проведении нового наступления речь уже пойдет не о «большом оперативном маневре», а о «концентрированных ударах на тактически наиболее выгодных участках», то пришел к выводу, что снабжение наступающих войск должно обеспечиваться в первую очередь на направлении этих ударов до тех пор, пока они не подойдут к рубежу реки Москвы и канала. Так как осуществление подобной системы снабжения было возможно с помощью фактически имеющихся в распоряжении средств подвоза, то Бок считал необходимым как можно скорее приступить к осуществлению этой задачи, пока не наступила зима и не сковала все действия войск. Если вопреки ожиданиям все же удалось бы перешагнуть через рубеж реки Москвы и пробиться дальше на восток, то снабжение войск пришлось бы организовать заново. Поэтому немедленное, по-эшелонное наступление соединений, по мнению Бока, следовало, безусловно, предпочесть длительным паузам в ожидании полного обеспечения войск всем необходимым. Чтобы свести к минимуму потерю времени, наступление на участке фронта Бока должно было поэтому вестись поэшелонно, то есть каждой армии надлежало выступить тотчас же, как только она будет обеспечена самым необходимым.
Первоначально планировалось, что армии и танковые группы в случае наступления морозов снова выступят еще до 11 ноября. Однако оказалось трудно обеспечить снабжение войск даже для наступления с ограниченными целями. Поэтому 4-я танковая группа не могла быть введена в действие раньше 15 ноября. 9-я армия и 3-я танковая группа, которым предстояло взаимодействовать с соединениями 4-й танковой группы, естественно, также не могли начать свои операции раньше 15 ноября. Командующий 2-й танковой армией сообщил, что может начать наступление не ранее 18 ноября, а командующий 2-й армией доложил, что будет готов небольшими силами перейти в наступление 19 или 20 и 21 ноября. [158]
В рассуждениях Бока интересно то, что, говоря о наступлении, он вообще уже больше не рассчитывал на окружение Москвы. Переход, к обороне на рубеже вдоль Москвы-реки и канала Москва— Волга, по его мнению, чрезвычайно растянул бы фланги группы армий «Центр» на севере и на юге. Поэтому об одновременном выдвижении групп армий «Север» и «Юг» не могло быть и речи, так как они были бы не в состоянии вести наступательные операции на внутренних флангах. Да и на самом восточном направлении позиция была бы невыгодной, ибо до тех пор, пока русская столица остается в руках противника, можно ожидать затяжных кровопролитных боев как внутри города, так и на его подступах. Учитывая географические условия и наличие коммуникаций, русские всегда находились бы в преимущественном положении. Поэтому непонятно, как Бок, хорошо представлявший себе это обстоятельство, мог все же надеяться занять непосредственно на западной окраине Москвы выгодные зимние позиции, обеспечив тем самым благоприятные условия для возобновления боевых действий весной 1942 года. К тому же следует учесть, что и рубеж, который группа армий заняла к 15 ноября, оказался непригодным для обороны и для «зимовки». Поэтому, если наступление не возобновится, было бы самым правильным отойти на хорошо оборудованные позиции, с которых была начата операция «Тайфун». Но подобного рода добровольный отход не одобрили бы ни Гитлер, ни руководство вермахта. Они считали, что нельзя отказываться от боя, пока остаются хоть малейшие силы. Офицеры воспитывались так, чтобы уметь по возможности оптимистически оценивать обстановку. Командир 9-го армейского корпуса генерал пехоты Герман Гейер, когда появились известные признаки беспокойства по поводу хода боевых действий на Восточном фронте, обратился к командирам дивизий с письмом, в котором он характеризует подобающее командиру поведение следующим образом:
«Кто в военных делах пытается объективно взвесить доводы «за» и «против», тот скорее обратится к доводам «против», чем «за», то есть раньше заметит те или иные трудности. Это свойство как человеческой натуры вообще, так и солдата в частности. Оно проявляется вдвойне, если человек судит со своей колокольни, не зная положения дел в целом... [159]Такая точка зрения и такое поведение для солдата просто преступны... Нужно в любой ситуации уметь находить и распознавать позитивное, это самое главное. Ведь известно, что и у противника есть свои трудности и что от тебя зависит не потерять то, чего ты не хочешь потерять. Из трудного положения солдат может выпутаться даже тогда, когда это, казалось бы, свыше его сил. Часто успех висит на ниточке, решается буквально в последнюю секунду. Зачастую ты с опозданием замечаешь, что противник был бы уничтожен, прояви ты чуть больше активности».
Подобные мысли разделял, по-видимому, и Бок, тем более что он получил от Гитлера конкретную задачу по окружению Москвы. И эту задачу нужно было с честью выполнять, даже если это было в пределах лишь тех возможностей, которые предусматривал Бок. Бока никак нельзя упрекнуть в том, что он был верным паладином Гитлера и его идей. Нельзя его обвинить также и в том, что он недооценивал свои силы и переоценивал силы противника, тут было как раз наоборот. В кризисной обстановке он, будучи верным своему долгу, должен был выполнять полученные приказы и принимать, как специалист, на свою ответственность необходимые решения.
Избалованный целым рядом побед, Бок надеялся завоевать и эту последнюю победу, рассчитывая все же своей группой армий пробиться к окраинам Москвы. Личное тщеславие сыграло здесь не последнюю роль. Это привело к тому, что он недостаточно прислушался к мнению командующих армиями и не учел всех трудностей, которые испытывали его войска. Бок, с самого начала твердивший о взятии Москвы, всегда считавший ее конечной целью в выполнении его группой армий задачи на Восточном фронте, теперь, когда окружение Москвы стало невозможным, не нашел в себе мужества быть последовательным и потребовать прекращения всей наступательной операции, как это сделал Рундштедт.
С 13 июля 1941 года Бок все время требовал, чтобы его группа армий вела наступление на Москву. В своем дневнике он писал:
«Задача заключается в том, чтобы полностью разгромить противника и не дать ему возможности снова создать фронт на подступах к Москве. Для этого необходимо все танковые силы стянуть в один кулак, чтобы быстро продвигаться на восток до тех пор, пока я не смогу доложить, что сопротивление противника перед Москвой окончательно сломлено».
О том, какую личную заинтересованность проявлял Бок в наступлении на Москву, свидетельствует его первая реакция на директиву № 36. Вот запись от 7 сентября 1941 года:
«Согласно директиве фюрера должно наконец осуществиться мое заветное желание— наступление на главные русские силы (под Москвой.)».
4. Совещание в Орше 13 ноября 1941 года
Разногласия, существовавшие между ОКХ и командующими группами армий и армиями, особенно сказавшиеся в начале ноября, побудили Гальдера в срочном порядке созвать 13 ноября в Орше совещание начальников штабов групп армий и армий{175}, чтобы в ходе обмена мнениями решить неясные проблемы и максимально сблизить точки зрения ОКХ и командующих группами армий относительно планов дальнейших операций.
В противоположность Гальдеру, рассчитывавшему на успех операций в течение оставшихся шести недель холодной, но малоснежной зимы и предлагавшему поэтому возобновить наступление главными силами армии на Восточном фронте, чтобы, овладев Вологдой, Сталинградом и Майкопом и развивая замысел Гитлера, в основном высвободить к 1942 году тыл Германии для ведения операций на Западе, большая часть военного руководства групп армий высказалась против этого плана. Войска группы армий «Север» остановились, и не видно было никаких перспектив дальнейшего наступления после неудачной операции под Тихвином. Зоденштерн поддерживал мнение Рундштедта о необходимости немедленного прекращения операций, чтобы сохранить боеспособность войск. Рундштедт 3 ноября сообщил в ОКХ, что если ОКХ будет настаивать на своем требовании, то, во-первых, операции по форсированию Донца могут быть продолжены только в декабре и, во-вторых, 1-я танковая армия может начать наступление на нефтеносный район Майкопа только в начале января. Планируемые на весеннее время наступательные операции будут чреваты опасностью потери [161] оперативного маневра 1-й танковой армией и главными силами пехотных-дивизий{176}.
Грейфенберг разделял взгляды Бока, который хотя и не был против продолжения наступления, но и не соглашался с ОКХ в отношении дальнейших планов операций за пределами Москвы. Командующие армиями и танковыми группами, которым предстояло осуществлять наступление, тоже не соглашались с целями, поставленными ОКХ. 9-я армия уже перешла к обороне и, учитывая положение, сложившееся на участке 16-й армии, не могла начать наступление. Командующий 3-й танковой группой еще до совещания высказался совершенно определенно против запланированного наступления в направлении Ярославля. Командующий 4-й танковой группой Гёпнер предостерегал от возобновления любой наступательной операции, какие бы цели она ни преследовала. Клюге высказал сомнение, что его армия сможет в ближайшее время предпринять наступление правым флангом. Поэтому он предложил на случай возобновления наступления ввести в действие только 4-ю танковую группу, находящуюся на левом фланге.
Еще 15 ноября Клюге сказал Боку:
«Правый фланг армии настолько ослаблен, что о наступлении с далеко идущими целями не приходится и думать... Кроме того, учитывая известную потерю боеспособности всех других дивизий и недостаток резервов, планируемое наступление будет связано с большим риском, особенно если противник окажется достаточно сильным, чтобы контратаковать».
Об окружении Москвы силами 4-й армии не могло быть больше и речи. Начальник штаба Гудериана подполковник Курт фон Либенштейн в ответ на требование Гальдера вести наступление силами 2-й танковой армии до района Горького заявил, что «сейчас не май и что мы не во Франции». В качестве конечной цели для соединений армии он назвал лишь Венев. Уже 3 ноября командующий 2-й армией предложил достичь рубежа Новожил, Малоархангельск, Курск, чтобы оборудовать на этом рубеже зимнюю исходную позицию и остаться там на зиму. На большее 2-я армия была не способна{177}. Из всего вышесказанного напрашивался вывод, [162] что на операцию с далеко идущими целями, как ее планировали Гальдер и Гитлер, рассчитывать было нельзя, так как ни обстановка на фронте, ни состояние немецких войск не позволяли осуществить ее. Только после того как Грейфенберг попытался еще раз воздействовать на Гальдера и сказать ему, что сейчас, «пока не наступила зима о ее снегопадами и пока еще погода позволяет боевое использование авиации», дорог каждый день, Галъдер решил согласиться с мнением Бока.
Таким образом, планируемые с 15 ноября наступательные операции группы армий «Центр» могли продолжаться. После совещания в Орше Гальдер вполне отдавал себе отчет в том, с каким риском было связано наступление, преследующее ограниченную самим Боком цель. На опасения руководителя отдела при квартирмейстере ОКХ, отвечавшего за организацию снабжения группы армий «Центр», майора Экштейна, относительно невозможности регулярного снабжения армий Бока даже при наступлении только до рубежа реки Москвы Гальдер заметил:
«Вы наверняка правы с вашими расчетами, но мы (ОКХ) не хотели бы мешать Боку, если он чувствует себя способным на это дело; на войне ведь тоже как кому улыбнется счастье».
Но счастье— это такой фактор, который при оценке обстановки и доводов «за» и «против» проведения операции в расчет не принимается, и поэтому в Орше о нем тоже не упоминалось. Приняв решение о возобновлении наступления с ограниченной целью, немецкое военное руководство вынуждено было признать, что его основополагающая концепция в отношении кампании в России и проведения операций после нее оказалась несостоятельной и что война на Востоке будет продолжаться и в 1942 году. Очень четко эта мысль была сформулирована в докладе Грейфенберга на совещании в Орше:
«Подготавливая планы на будущее, нужно исходить из того факта, что в 1941 году нам не удалось разгромить русскую армию и уничтожить русскую промышленность, как мы того ожидали, и поэтому с наступлением зимы нам еще придется задуматься, как удержать захваченные районы... Из этого следует, что наши крупные силы скованы на Восточном фронте и должны здесь остаться на всю зиму, чтобы весной 1942 года, если того желает политическое руководство, снова начать наступление».
Еще до совещания в Орше ОКХ и ОКВ наметили оставить на Восточном фронте вместо ранее запланированных 58 дивизий 108. [163] При этом ОКХ рассчитывало сохранить на Восточном фронте следующие силы: 1 командование группы армий, 6 армейских штабов, 1 штаб танковой армии, 2 штаба пехотных корпусов, 29 штабов корпусов, 7 штабов моторизованных корпусов, 75 пехотных дивизий, 12 танковых дивизий, 7 моторизованных дивизий, 8 охранных дивизий, 6 гарнизонных дивизий{178}. К тому же ОКХ сознавало, что придется ввести ограничения по численности личного состава и боевой техники для войск на Восточном фронте, так как предстояло усилить военно-воздушные и военно-морские силы для операций на период после «Барбароссы».
Таким образом, первоначальные планы немецкого командования требовали коррективов. Однако подготовка к реорганизации сухопутных сил для проведения операций второго этапа не прекращалась. Еще 3 ноября ОКХ наметило оттянуть с Восточного фронта семь танковых дивизий и пополнить их, перевооружить две танковые дивизии для использования в тропиках и сформировать дополнительно две новые танковые дивизии. Кроме того, предполагалось часть пехотных дивизий перевооружить и превратить в легкие или моторизованные. Начальник штаба ОКХ заявил на совещании в Орше, что он все еще рассчитывает на ранее намеченное расформирование 15 дивизий на Восточном фронте{179}.
Разработка планов на период после «Барбароссы» продолжалась, хотя Гитлер был того мнения, что
«европейского пространства, которое Германия обеспечила себе в прежних военных кампаниях, будет вполне достаточно для немецкого народа» и что «удержание континентального пространства является отныне первой стратегической заповедью».
Вопрос о создании немецкой колониальной державы в Центральной Африке станет на повестке дня лишь во вторую очередь, считал Гитлер. Из этого можно сделать вывод, что он отлично понимал, что должен отодвинуть операции второго этапа на задний план и сделать все возможное, чтобы полностью завершить операции [164] первого этапа. Вместе с тем о его двойственной позиции по этому вопросу свидетельствовал тот факт, что начатые мероприятия по реорганизации сухопутных войск по-прежнему шли своим ходом, хотя, если бы Гитлер более трезво оценивал обстановку, он должен был бы их приостановить. Если следовать Гитлеру, то необходимо было бы сосредоточить все усилия на том, чтобы по возможности быстрее закончить кампанию на Восточном фронте. Но окончательное решение по этому вопросу он принимать все же не хотел. И причина, по-видимому, кроется в его нежелании перед лицом своих военных советников открыто признать поражение, а приостановка реорганизации сухопутных сил как раз это бы и означала. Даже если Гитлер осознал, что окончательной победы над Англией добиться больше нельзя, а возможно только достижение некоторого равновесия сил, то он все равно не был склонен перечеркнуть все планы, выходящие за пределы кампании в России, ибо это автоматически повлекло бы за собой невозможность осуществления всех дальнейших захватнических походов. Эту дверь Гитлер хотел оставить открытой, хотя понимал, что пройти в нее больше невозможно. Так расходились его мысли и действия. Поэтому он уклонялся от принятия ясного и четкого решения на основе реалистической оценки обстановки и не учитывал логически напрашивающихся выводов.
Следствием этого была непонятная половинчатость в военных планах. То, к примеру, говорилось об увеличении вдвое вооруженных сил, оставляемых на Восточном фронте, то вдруг о расформировании и перевооружении и даже о создании новых дивизий, которых было бы недостаточно для осуществления сравнительно крупных операций за пределами русского театра военных действий даже в чисто количественном отношении. Поэтому могло случаться и так, что Гитлер, только что требовавший решительной борьбы против Англии, тут же, на этом же совещании, высказывал надежду на скорейший мир с англичанами. Длительная «санация» обстановки на Восточном фронте, явившаяся итогом совещания в Орше, была невозможна, если возобновлялось наступление на Москву, и опять-таки при проведении этой операции речь во всех случаях могла идти лишь о некотором улучшении оперативной обстановки, да и это улучшение было весьма сомнительно. [165]