Военные Исследования Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941

Советский Союз и борьба за Балканы

Балканы традиционно являлись объектом борьбы великих держав за влияние, в которой принимал участие и Советский Союз, заинтересованный как в обеспечении безопасности своих юго-западных границ, так и в усилении своего влияния в Юго-Восточной Европе. Ранее в отечественной историографии действия СССР на Балканах в 1939—1941 гг. скупо излагались в духе подбора отдельных фактов для иллюстрации борьбы советской дипломатии за сохранение мира на Балканах и ограждение их от германской экспансии. В последние годы появились новые источники и Исследования , позволяющие более объективно рассмотреть вопросы балканской политики СССР. Однако до сих пор не появилось комплексного Исследования , освещающего участие Москвы в борьбе за влияние на Балканах. К сожалению, состояние источниковой базы не позволяет сегодня дать ответы на все возникающие вопросы и полностью охватить все аспекты этой сложной темы. Вместе с тем, думается, что дальнейшее изучение балканской политики СССР с учетом событий начала Второй мировой войны и позиций других заинтересованных сторон позволит понять цели, которые преследовало советское руководство, и методы их достижения.

После Первой мировой войны изменилась политическая карта Юго-Восточной Европы. Югославия, Румыния и Греция, ориентировавшиеся на Англию и Францию, что позволяло им противостоять попыткам усиления влияния Италии, стремились к сохранению сложившегося статус-кво, тогда как Венгрия и Болгария были заинтересованы в ревизии Версальских соглашений. К середине 30-х гг. Германия вернула утраченные после Первой мировой войны экономические позиции в Юго-Восточной Европе, что в условиях самоустранения Англии и Франции от балканских проблем вело к возрастанию политического влияния Берлина. СССР, поддержавший Турцию в противостоянии с Западом, стремился использовать общую нестабильность и революционные движения на Балканах для возвращения утраченных после 1917 г. позиций. В дальнейшем проводниками советского влияния стали местные компартии, имевшие в силу ряда социально-политических проблем в своих странах определенную поддержку населения. Советско-французский диалог и переговоры о Восточном пакте позволили СССР в 1934 г. установить дипломатические отношения с [212] Венгрией, Болгарией и Румынией. Как правило, консервативные правящие элиты стран Юго-Восточной Европы были настроены антикоммунистически и не стремились к сближению с Москвой. С началом Второй мировой войны страны Юго-Восточной Европы провозгласили нейтралитет, заняв выжидательную позицию между двумя военно-политическими блоками, что привело к усилению дипломатической борьбы за влияние в Юго-Восточной Европе. Не остался в стороне и СССР.

Стремясь удержать Турцию от обозначившегося с 1936 г. сближения с Англией и Францией, СССР использовал начавшиеся в августе 1939г. советско-турецкие переговоры о пакте взаимопомощи. Одновременно Турция вела переговоры о союзе с Англией и Францией, которые были заинтересованы в благожелательной позиции Анкары для обеспечения выполнения своих гарантий Греции и Румынии, что требовало сохранения благоприятного режима Проливов. В этой ситуации Анкара заявила Москве о нежелании вступать в конфликт с Англией и Францией, а западным союзникам было сообщено, что турки не возьмут на себя никаких антисоветских обязательств. Тем самым возможные договоры должны были быть направлены против Германии и Италии, что отвечало интересам Англии и Франции, стремившимся ухудшить советско-германские отношения. В этих условиях советское руководство 16 октября выдвинуло в качестве условий заключения договора с Турцией оговорку о его ненаправленности против Германии и протокол о режиме Проливов. Анкара отказалась от рассмотрения этих условий, а Москве не удалось повлиять на позицию Турции в отношении соглашения с Англией и Францией, которое было заключено 19 октября 1939 г. и предусматривало взаимную помощь сторон в случае начала войны в Восточном Средиземноморье. При этом Турция сделала оговорку о том, что она не станет предпринимать никаких мер, направленных против СССР. 28 октября 1939 г. СССР заявил об отказе от дальнейших переговоров с Турцией{561}, а в советской прессе появились материалы, осуждавшие Турцию за союз с Англией и Францией и отказ от "укрепления дружбы с Советским Союзом"{562}.

Одновременно СССР попытался расширить возможное соглашение с Турцией за счет привлечения к нему Болгарии, которая рассматривалась как страна, занимавшая ключевую позицию на Балканах. Проникновение в Болгарию позволило бы СССР зажать Румынию в тиски двух фронтов, получить военно-политическую базу для борьбы за Проливы и проникновения в Югославию и Грецию. С лета 1939 г. Москва расширила свои экономические связи с Софией, но болгарское руководство опасалось политического сближения с СССР. 15 сентября 1939г. Болгария заявила о своем нейтралитете в войне, отметив при этом свое стремление к мирной ревизии Нейского договора. Военные меры, предпринятые Турцией в районе Проливов, привели к тому, что [213] Болгария решила прозондировать позицию СССР{563}. В ходе советско-болгарских зондажей 20 сентября — 3 ноября 1939г. Москва пыталась добиться согласия Софии на заключение договора о взаимопомощи. Однако дальше этих зондажей дело не пошло, поскольку Болгария, испытывавшая дипломатическое давление со стороны Германии, Италии и англо-французских союзников, которых объединяло нежелание допустить советско-болгарское сближение, предпочитала сохранять нейтралитет{564}.

В Москве стало ясно, что проект создания советско-турецко-болгарского альянса провалился, и 12 ноября Молотов сообщил в Софию, что "пожалуй, болгары правы, говоря об опасностях для Болгарии, связанных в данный момент с заключением пакта взаимопомощи. Что же, можно с этим подождать". Тем не менее следовало заявить, что Болгария может рассчитывать на поддержку СССР, который при необходимости "будет готов оказать им эффективную помощь"{565}. В дальнейшем СССР старался укреплять свое влияние в Болгарии через культурные связи, использовавшиеся для пропаганды социализма и советско-болгарской дружбы. Эта работа велась и через БРП, которая организовала движение населения за сближение с СССР. 5 января 1940 г. был подписан советско-болгарский договор о торговле и мореплавании, вступивший в силу 13 февраля после обмена ратификационными грамотами. Со своей стороны, Англия и Франция в ноябре 1939 г. расширили торговлю с Болгарией, что оживило англо-франкофильские круги, но экономическая привязанность к Германии оказалась сильнее. Стараясь воспрепятствовать усилению советского влияния в Болгарии, Англия в апреле 1940г. высказалась за передачу Болгарии Южной Добруджи при условии заключения румыно-болгарского договора о взаимопомощи{566}.

Изменение политической ситуации в Европе привело к корректировке внешней политики Югославии, которая осенью 1939 г. была близка к установлению дипломатических отношений с СССР, но опасения ухудшить отношения с Италией, Англией и Францией и советско-финская война привели к тому, что этот шаг так и не был сделан. К весне 1940г. югославское руководство стало склоняться к нормализации отношений с СССР, опасаясь нападения Италии. 9 февраля 1940г. начались советско-югославские экономические переговоры, завершившиеся подписанием 11 мая договора о торговле и мореплавании, который вступил в силу с 1 июня 1940 г. В ходе переговоров выявилась заинтересованность Югославии в советских военных поставках, и советская сторона выразила готовность изучить этот- вопрос. В мае Югославия решила прозондировать позицию СССР относительно поддержки против возможного нападения Италии и Германии. Москва выразила готовность обсудить интересующие проблемы, но после установления дипломатических отношений, которое и произошло 24 июня 1940 г.{567} По мнению ряда исследователей, Англия и Франция одобрили этот [214] шаг Югославии, Италия выразила недовольство, а Германия, не определяя своего отношения, усилила экономическое проникновение в Югославию, стремясь затруднить советско-югославскую торговлю и возможное дальнейшее сближение с СССР{568}.

Отношения с Румынией, единственной граничившей с СССР балканской страной, были омрачены наличием нерешенного Бессарабского вопроса, возникшего в 1918 г., когда Румыния в условиях развала Российской империи оккупировала и, вопреки собственным обещаниям, аннексировала Бессарабию. Естественно, ни РСФСР, ни УССР, ни позднее СССР не признали эту румынскую акцию. Более того, Румынии не удалось добиться признания де-юре присоединения Бессарабии и со стороны великих держав, которые, как правило, ограничивались признанием де-факто. Сложности в отношениях с СССР заставили Румынию в 1921 г. подписать с Польшей оборонительный союз против Москвы. Со своей стороны СССР неоднократно настаивал на возвращении оккупированных территорий, а при восстановлении дипломатических отношений оговорил, что не признает Бессарабию частью Румынии. В 1935 г. румынское руководство было готово подписать с СССР даже договор о взаимопомощи при условии, что СССР признает границу по Днестру.

Положение Румынии осложнялось тем, что определенные территориальные претензии к ней имели еще Венгрия и Болгария. Поэтому румынское руководство делало ставку на поддержку Англии и Франции{569}. Однако по мере нарастания противоречий между Англией и Францией, с одной стороны, и Германией и Италией, с. другой Румыния, как и большинство малых стран Европы, стала проводить политику балансирования между ними. 23 марта 1939 г. было подписано румыно-германское экономическое соглашение, расширившее германское экономическое присутствие в Румынии. Стараясь удержать Румынию от сближения с Германией, Англия и Франция 13 апреля 1939 г. дали ей гарантии независимости{570}. Начало войны в Европе, успехи Германии в Польше и бездеятельность Англии и Франции усилили стремление Румынии дистанцироваться от них, и 8 сентября она объявила о своем нейтралитете. Вступление Красной Армии в Польшу привело к тому, что Бухарест вопреки действующему польско-румынскому договору заявил 18 сентября о своем нейтралитете в происходящих событиях и активизировал поиски союзника против Москвы среди великих держав. Для этого румынское руководство постоянно напоминало всем заинтересованным сторонам, что на Днестре оно защищает от большевизма не только себя, но и всю европейскую цивилизацию: Но поскольку и Англия с Францией, и Германия с Италией заняли уклончивую позицию, румынское руководство продолжило свою политику балансирования{571}.

С октября 1939 г. стала обсуждаться идея создания блока нейтральных государств на Балканах под эгидой Италии. Англия и [215] Франция рассматривали эту инициативу как возможность сохранить статус-кво в Юго-Восточной Европе, не допустить усиления там влияния Германии и СССР и попытаться переманить Италию на свою сторону. В Москве к этой идее отнеслись с недовольством, а в Берлине более спокойно, поскольку рассчитывали использовать возможное объединение в своих интересах. В этих переговорах приняла активное участие Румыния, заинтересованная в нейтрализации Венгрии, СССР и Болгарии. Хотя в октябре 1939 г. Румынии удалось несколько улучшить отношения с Венгрией, 21 ноября Будапешт заявил, что не станет участвовать в блоке нейтралов до полного решения спорных вопросов с Румынией. Болгарское руководство сделало схожее заявление. После заключения англо-франко-турецкого договора от участия в блоке отказалась Италия, а Германия по дипломатическим каналам уведомила балканские страны о нежелательности их участия в этом начинании. Кроме того, оживившиеся противоречия на. Балканах не позволили достигнуть соглашения, и к декабрю идея блока оказалась окончательно похороненной{572}.

Анализируя ситуацию на Балканах, аппарат ИККИ подготовил к 28 сентября 1939г. записку "Империалистическая война и Балканы», в которой отмечалось, что обе воюющие группировки будут стремиться втянуть в начавшуюся войну нейтральные балканские страны. В этих условиях задачи компартий на Балканах заключались в том, чтобы "бороться против империалистической войны, против вмешательства в войну, против поджигателей войны", которыми, по тогдашней советской терминологии, были Англия и Франция, представлявшие с точки зрения Москвы основную преграду усилению советского влияния в Юго-Восточной Бвропе. В своей работе коммунисты должны были разоблачать политику правящих кругов балканских стран, бороться за дружбу балканских народов и "всеми силами добиваться установления и укрепления дружественных связей с великим Советским Союзом м объединения балканских стран вокруг Советского Союза. Этим они будут способствовать также ограничению театра войны и быстрой ликвидации последней". Компартиям следовало учитывать обострение социальных проблем и разъяснять трудящимся их революционные задачи. "Популяризируя грандиозный опыт СССР, они должны указывать трудящимся, что лишь низвержение капиталистических правительств, лишь установление рабоче-крестьянского правительства и присоединение к Советскому Союзу на основе равноправия и взаимности, лишь осуществление социализма обеспечит трудящимся балканских стран национальное равноправие, свободную и счастливую жизнь"{573}.

Внимание румынского руководства привлекла статья Б. Стефанова в журнале "Коммунистический Интернационал", в которой утверждалось, что Англия и Франция стремятся втянуть угнетающую нацменьшинства Румынию в войну, но "интересы [216] народов Румынии, их мирное и свободное развитие и лучшее будущее невозможны без немедленного заключения пакта о взаимопомощи с СССР подобно договорам между Советским Союзом и прибалтийскими государствами"{574}. Румыния немедленно заверила СССР, что не собирается нарушать нейтралитет и проявляет заботу о своих нацменьшинствах{575} ". Одновременно румынское руководство усилило поиски союзника против Москвы, чему способствовало начало советско-финской войны. 3 ноября Румыния вновь пыталась выяснить у Англии и Франции, распространяются ли их гарантии на Бессарабию, шантажируя их возможностью сближения с Германией{576}.

14 декабря Англия заявила, что гарантии распространяются на Бессарабию в том случае, если Румынии немедленно поможет Турция и если Италия не будет препятствовать этой помощи. В этом случае новая ситуация будет "рассмотрена" совместно с французским правительством, чтобы определить вклад, который Англия и Франция способны "внести в защиту Румынии". Франция присоединилась к такому ответу. В тот же день Румыния на 15% подняла курс немецкой марки к румынскому лею, уведомив Германию, что ждет от нее помощи против СССР, так как делает это вопреки мнению Англии и Франции. Вместе с тем 15 декабря Румыния просила Англию сохранить ее ответ в тайне, поскольку его разглашение могло бы толкнуть СССР на насильственное решение Бессарабского вопроса. Попытки Румынии получить гарантированную поддержку против СССР со стороны соседей также не принесли результатов. Союзники по балканской Антанте не были заинтересованы втягиваться в советско-румынский конфликт. Венгрия и Болгария стремились реализовать собственные территориальные претензии к Румынии. Италия рассчитывала продолжить сближение с Венгрией и ограничилась общими обещаниями. В ответ на постоянные запросы румынского руководства относительно возможности советской агрессии, Германия, добивавшаяся стабилизации цен на нефть, 8 февраля 1940 г. ответила, что положение Румынии ее не беспокоит, поскольку она не предвидит никакой русской агрессии{577}.

29 марта 1940 г. В.М. Молотов на сессии Верховного Совета СССР заявил, что "у нас нет пакта о ненападении с Румынией. Это объясняется наличием нерешенного спорного вопроса о Бессарабии, захват которой Румынией Советский Союз никогда не признавал, хотя и никогда не ставил вопрос о возвращении Бессарабии военным путем"{578}. Это заявление вызвало в Румынии определенное беспокойство. Уже 30 марта румынский премьер-министр Г. Татареску уведомил Германию о необходимости дальнейшего перевооружения румынской армии и просил повлиять на Москву, чтобы она не претендовала на Бессарабию. На это был получен ответ, что отношения с Румынией будут зависеть от выполнения ею своих экономических обязательств [217] перед Германией. Новые румынские запросы показали, что в Берлине не верили в скорую возможность советской инициативы в решении территориального вопроса. 9 апреля 1940г. СССР направил Румынии меморандум о 15 случаях обстрела советской территории с румынской стороны и проблеме минирования мостов через Днестр. Румынская сторона, естественно, отрицала свою вину и выдвинула контрпретензии{579}. Распространение войны на Скандинавию и пассивная позиция Англии и Франции вели к снижению их влияния на Балканах. С учетом развития событий в Европе Кароль II высказал 15 апреля 1940г. мнение, что Румыния должна присоединиться к "политической линии Германии", и предложил в переговорах в Берлине руководствоваться этими намерениями. 19 апреля 1940г. Коронный совет Румынии высказался против добровольной уступки Бессарабии СССР, предпочитая пойти на военный конфликт{580}.

Война в Западной Европе потребовала от Румынии пересмотра внешней политики в пользу большего сближения с единственным возможным в то время противником СССР — Германией. Уже 28 мая 1940 г. между Румынией и Германией был подписан новый торговый договор, согласно которому предполагалось увеличить поставки нефти Берлину на 30% в обмен на обеспечение румынской армии современным вооружением. Румынское руководство стало настойчиво предлагать Германии сотрудничество в любой области по ее желанию. На новые румынские запросы о действиях Германии в случае "агрессии советской России" 1 июня 1940г. последовал ответ, что проблема Бессарабии Германию не интересует — это дело самой Румынии{581}. В тот же день Румыния предложила СССР расширить товарооборот, но советская сторона не поддержала это предложение. Одновременно был улажен инцидент с советским самолетом, залетевшим в воздушное пространство Румынии на 62км{582} ". 20 июня германскому посланнику в Бухаресте было передано заявление румынского правительства, в котором отмечалось, что "идентичность интересов, которая связывала оба государства в прошлом, определяет также сегодня и определит еще сильнее завтра их взаимоотношения и требует быстрой организации этого сотрудничества, которое предполагает сильную в политическом и экономическом отношении Румынию, ибо только такая Румыния явится гарантией того, что она сможет выполнять свою миссию стража на Днестре и в устье Дуная»{583} Однако Берлин не торопился с ответом.

С апреля 1940г. началась переброска советских войск с финского фронта к местам постоянной дислокации. Одновременно происходило усиление Киевского особого (КОВО), Одесского (ОдВО) и Закавказского военных округов (ЗакВО). Эти передислокации были замечены германскими дипломатами в Москве, о чем 21 мая 1940г. было доложено в Берлин{584}. 11—14 мая оперативный отдел штаба КОВО приказал военно-топографическому [218] отделу начать набор мобилизационных комплектов карт пограничной зоны Румынии{585}. 25 мая германский посол в Москве граф Ф.-В. фон Шуленбург обратился к Молотову за разъяснением слухов о концентрации советских войск на границе с Румынией. "Молотов ответил, что все эти слухи лишены оснований, — докладывал Шуленбург в Берлин. — Несомненно, пожалуй, что советские войска в южной части России, в Крыму и на Кавказе усиливаются", но эти меры не выходят за рамки оборонительных{586}. Расширение войны в Западной Европе в мае-июне 1940 г. позволило СССР активизировать свою политику в отношении Прибалтики и Румынии.

К сожалению, подавляющая часть документов о подготовке и осуществлении Бессарабской кампании Красной Армии все еще секретна, поэтому невозможно, всесторонне исследовать эти проблемы. Однако доступные материалы позволяют все же рассмотреть эти события более подробно.

Конкретные советские военные приготовления к решению Бессарабского вопроса начались 9 июня 1940г., когда Военные советы КОВО ОдВО получили директивы наркома обороны ОУ/583 и ОУ/584, согласно которым им была поставлена задача привести войска в состояние боевой готовности по штатам мирного времени без подъема приписного состава, сосредоточить их на границе с Румынией и подготовить операцию по возвращению Бессарабии. Для руководства операцией на базе управления КОВО было создано управление Южного фронта (командующий — генерал армии Г.К. Жуков, член Военного совета— корпусной комиссар В.Н. Борисов, начальник штаба — генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин), включавшего 5-ю (командующий на время операции — генерал-лейтенант В.Ф. Герасименко), 12-ю (командующий — генерал-майор Ф.А. Парусинов). армии КОВО и 9-ю армию (командующий— генерал-лейтенант И.В. Болдин), формировавшуюся из войск ОдВО.

13 июня с 13.20 до 14.30 часов в Кремле состоялось совещание высшего военно-политического руководства, на котором присутствовали Сталин, Молотов, нарком обороны маршал С.К.Тимошенко, начальник Генштаба маршал Б.М. Шапошников, его заместитель генерал-лейтенант И.В. Смородинов, начальник Политуправления армейский комиссар 1 ранга Л.З. Мехлис, командующие войсками и члены Военных советов КОВО — генерал армии Г.К. Жуков, корпусной комиссар В.Н. Борисов и ОдВО — генерал-лейтенант И.В. Болдин и корпусной комиссар А.Ф. Колобяков, нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов, начальник Главного морского штаба адмирал Л.М. Галлер и командующий Черноморским флотом контр-адмирал Ф.С. Октябрьский{587}. К сожалению, материалы этого совещания все еще секретны, однако совершенно очевидно, что речь на нем шла о подготовке операции против Румынии. В частности, был решен [219] вопрос о создании оперативного объединения Черноморского флота на реке Дунай — Дунайской флотилии, которое началось четыре дня спустя.

К 17 июня Военный совет Южного фронта разработал план операции, который был 22 июня представлен на утверждение наркому обороны маршалу Советского Союза С.К. Тимошенко. 19 июня в Проскурове были проведены специальные занятия с Военными советами армий и командирами корпусов с целью ознакомить их с характером и планом операции. Были даны указания об особенностях боевой подготовки войск и тылов к предстоящей операции. 22—23 июня Военные советы армий проработали на местности с командирами корпусов и дивизий вопросы занятия исходного положения, организации предстоящего наступления, взаимодействия родов войск, управления, связи, устройства тыла и действий на ближайший этап операции. С остальным комначсоставом эти вопросы были проработаны за день до начала операции.

Для выполнения правительственного задания было разработано два варианта операции. Первоначально оперативный план предусматривал ситуацию, когда Румыния не пойдет на мирное урегулирование территориального вопроса и потребуется ведение полномасштабных военных действий. На этот случай предполагалось нанесение охватывающих ударов войсками 12-й армии из района севернее Черновиц вдоль реки Прут на Яссы и 9-й армии из района Тирасполя южнее Кишинева на Хуши с целью окружения румынских войск в районе Бельцы— Яссы. Для завершения окружения и дезорганизации тылов противника предусматривалось во взаимодействии с ВВС и Конно-механизированной группой (КМГ) использовать 201-ю, 204-ю. и 214-ю воздушно-десантные бригады, из состава которых предполагалось высадить 2 040 человек в районе Тыргу-Фрумос. Десантированию со 120 самолетов ТБ-3 под прикрытием 300 истребителей должен был предшествовать авиаудар по аэродромам и войскам противника. Задачи по борьбе с румынским флотом получил приведенный 15 июня в состояние боевой готовности Черноморский флот. Позднее был разработан второй вариант оперативного плана, предусматривавший мирное разрешение конфликта. В этом случае отход румынских войск на реку Прут должен был сопровождаться быстрым выходом подвижных советских частей на новую границу и контролем за эвакуацией Бессарабии.

Войска были приведены в боевую готовность и 10 июня получили директивы по сосредоточению, которое началось под видом учебного похода с 11 июня и должно было завершиться 24 июня. Однако этот процесс встретил ряд трудностей. Серьезной проблемой для войск стало приведение их в боевую готовность без призыва приписного состава, что потребовало [220] перераспределения военнослужащих для формирования необходимых тыловых и вспомогательных частей. Для этого привлекалось почти 35 тыс. солдат из строевых частей, слабо подготовленных к выполнению возложенных на них новых обязанностей. Нехватка начальствующего состава тыловых специальностей и медицинского персонала восполнялась их призывом из запаса. Было сформировано 16 полевых госпиталей, 6 отделений полевых эвакуационных пунктов, 4 инфекционных госпиталя, 2 автосанроты, 5 автохирургических отрядов, 12 санитарных поездов, к приему раненых были подготовлены госпитали во Львове, Тарнополе и Проскурове. Для обеспечения, боевых операций войск было развернуто 34 различных склада, 5 хлебопекарен, 7 полевых подвижных госпиталей, 3 эвакуационных и 8 полевых ветеринарных лазаретов, 9 рабочих рот. Недостаток транспорта привел к тому, что выступившие в поход войска не имели возможности сразу взять необходимое вооружение и имущество, что приводило к задержке сосредоточения, ибо требовало нескольких рейсов имевшихся автомашин. Для пополнения на случай убыли имелось 17 маршевых батальонов, назначенных Генштабом, 10 маршевых батальонов, сформированных в КОВО и ОдВО, 5 запасных саперных рот и 225 танковых экипажей.

Все эти трудности привели к тому, что войска не успели сосредоточиться к 24 июня, а завершили развертывание только к 27 июня. Войска 12-й армии, находившиеся в Предкарпатье, были развернуты на юго-восток. Штаб армии передислоцировался из Станислава в Коломыю, где ему были подчинены 8-й, 13-й, 15-й, 17-й стрелковые корпуса и Армейская кавгруппа (командующий генерал-лейтенант Я.Т. Черевиченко) в составе 2-го и 4-й кавкорпусов. Часть войск 5-й армии, развернутой на Волыни, была переподчинена 6-Й и 12-й армиям. Штаб 5-й армии был переброшен из Луцка в Дунаевцы, где он объединил 36-й и 49-й стрелковые корпуса. Из войск ОдВО, пополненных за счет КОВО, ХВО и СКВО, была развернута 9-я армия (штаб в Гроссулово — ныне Великая Михайловка) в составе 7-го, 35-го, 37-го, 55-го стрелковых и 5-го кавалерийского корпусов. Часть войск перебрасывалась по железной дороге, часть— пешим порядком. Причем определенные трудности возникли при железнодорожных перевозках войск, поскольку отсутствовал план перевозок. Распоряжение Генштаба о перевозках было получено только в 18.30 12 июня, хотя перевозки должны были начаться с 18.00 этого дня. Несогласованная работа Управления, военных сообщений и НКПС привела к тому, что вместо необходимых 709 эшелонов войска получили примерно на треть меньше. Но, несмотря на все эти трудности, к началу операции все войска были подтянуты и развернуты в соответствии с планом{588}. [221]

Таблица 19. Группировка войск Южного фронта на 27 июня 1940 г.

Армии Корпуса Дивизии и бригады

8-я, 17-я, 86-я, 100-я СД, 201-я, 204-я, 214-я вдбр

12-я А 8-й СК 72-я, 124-я, 146-я СД, 10-я, 26-я тбр

13-й СК 60-я, 62-я, 139-я СД, 192-я ГСД, 24-я тбр

2-й КК 3-я, 5-я КД, 5-я тбр

4-й КК 16-я, 34-я КД, 23-я тбр

17-й СК 58-я, 131-я СД, 81-я МСД, 13-я тбр

15-й СК 7-я, 141-я СД, 38-я тбр

5-я А 49-й СК 44-я, 80-я, 135-я СД, 36-я тбр

36-й СК 130-я, 169-я СД, 49-я тбр

9-я А 140-я СД

35-й СК 25-я, 173-я, 95-я СД

37-й СК 30-я, 147-я, 176-я СД

5-й КК 9-я, 32-я КД, 4-я тбр

7-й СК 51-я, 74-я СД, 15-я МСД, 14-я тбр

55-й СК 116-я, 150-я, 164-я СД

В состав войск Южного фронта входили 32 стрелковые, 2 мотострелковые, 6 кавалерийских дивизий, 11 танковых и 3 воздушно-десантные бригады, 14 корпусных артполков, 16 артполков РГК и 4 артдивизиона большой мощности. Общая численность группировки составляла до 460 тыс. человек, до 12 тыс. орудий и минометов, около 3 тыс. танков. Группировка ВВС фронта объединяла 21 истребительный, 12 среднебомбардировочных, 4 дальнебомбардировочных, 4 легкобомбардировочных, 4 тяжелобомбардировочных авиаполка и к 24 июня насчитывала 2 160 самолетов{589}.

21 июня 1940г. начальник Политуправления Красной Армии армейский комиссар 1 ранга Л.З. Мехлис направил Военным советам и начальникам Политуправлений КОВО и ОдВО директиву № 5285сс о политработе в период Бессарабской кампании, в которой следующим образом объяснялись действия СССР: "В 1918 году, воспользовавшись гражданской войной в СССР и интервенцией англо-французских империалистов, Румыния воровски захватила у нас Бессарабию. Наши братья живут в Бессарабии в ужасающей нищете и влачат жалкое существование", что подтверждалось выдержками из румынской прессы.

"Правительство королевской диктатуры дополняет экономический гнет народных масс Бессарабии политическим и национальным. Этнографически Бессарабия не имеет никакого" отношения к Румынии. Там проживает не более 9,1% румын. Все остальное население — это русские, украинцы и молдаване. Русским, украинцам и молдаванам под страхом суда запрещается разговаривать на родном языке. Их культурные учреждения и школы разгромлены. [222]

Особенно жестоким издевательствам румынские капиталисты и помещики подвергают русское и украинское население в Бессарабии. Они бьют и уничтожают всех, кто в какой-то мере симпатизирует Советскому Союзу.

Стремление бессарабского населения освободиться от румынского гнета сказывается в массовых революционных выступлениях и восстаниях, которые на протяжении всех 22 лет оккупации Бессарабии жестоко подавлялись. Так, были потоплены в крови трудящихся Хотинское (1919г.) и Татарбунарское (1924 г.) вооруженные восстания. Бессарабские тюрьмы переполнены политическими заключенными и крестьянами.

Советский Союз никогда не признавал захвата боярской Румынией Бессарабии. 5 марта 1918г. Румыния по Ясскому мирному договору с Советской Россией обещала в 2-месячный срок очистить Бессарабию от своих войск и вернуть ее нашей Родине. Этот договор Румыния, при поддержке Англии и Франции, не выполнила.

Настал момент вырвать из воровских рук боярской Румынии нашу землю, вызволить из румынского плена наших братьев и граждан. Уворованная Бессарабия должна быть и будет возвращена в лоно своей матери-Родины — Союзу Советских Социалистических Республик.

В целях подготовки войск к предстоящим военным операциям Политуправление Красной Армии" обязывало политорганы "разъяснить всему личному составу внешнюю политику СССР, разоблачить Румынию, захватившую воровским путем нашу советскую землю. Мы идем освобождать наших единокровных братьев украинцев, русских и молдаван из-под гнета боярской Румынии и спасать их от угрозы разорения и вымирания. Вызволяя советскую Бессарабию из-под ига румынских капиталистов и помещиков, мы защищаем и укрепляем наши южные и юго-западные границы. (Сделать это вечером накануне выступления)..."

Требовалось "всей партийно-политической работой создать в частях боевой подъем, наступательный порыв, обеспечивающий быстрый разгром врага (захват в плен его основных сил и очистку Бессарабии)... Задача Красной Армии, как указано выше, — возвратить Бессарабию к нашей Родине и вызволить из боярского плена наших единокровных братьев и граждан. На своих знаменах Красная Армия несет свободу трудовому народу от эксплуатации и национального гнета. Рабочие будут освобождены от капиталистического рабства, безработные получат работу, батраки, безземельные и малоземельные крестьяне получат земли румынских помещиков, налоги будут облегчены и временно совсем сняты. Будет положен конец дикой системе "румынизации" русских, украинцев и молдаван. Население Бессарабии получит возможность строить свою культуру, национальную по форме и социалистическую по содержанию. Бессарабия станет советским форпостом на нашей [223] южной и юго-западной границе... Подготовка наступления должна проводиться в строжайшей тайне. Решительно бороться с болтливостью. Каждый должен знать лишь ему положенное и в установленный срок... Тексты листовок к солдатам и населению даст Политуправление Красной Армии. Их надо будет разбросать по всей Бессарабии самолетами в первый день наступления..."

Чтобы не допустить возможного мародерства и "барахольства", требовалось "проинструктировать личный состав об отношении к мирному населению" и запретить "совершать какие бы то ни было личные покупки в магазинах всем военнослужащим, невзирая на лица".

Были предусмотрены меры по работе среди войск противника, основная цель которой "сводится к тому, чтобы быстро разложить его армию, деморализовать тыл и, таким образом, помочь командованию Красной Армии в кратчайший срок и с наименьшими жертвами добиться полной победы". Требовалось "на конкретных фактах показывать тяжелое положение трудящихся масс, особенно батраков и малоземельных, в Бессарабии, террор и насилие в тылу со стороны полицейско-жандармскогс аппарата... Разъяснять румынским солдатам несправедливость и безнадежность войны против СССР и задачи Красной Армии. Разоблачить произвол офицеров на фронте, капиталистов, помещиков, чиновников и полицейских в тылу... Пропагандировать переход солдат на нашу сторону и антивоенные настроения в армии противника. Широко пропагандировать каждый факт поражения румынских войск. Показывать счастливую и радостную жизнь рабочих и крестьян в СССР. Разъяснять, как рабочие и крестьяне СССР управляют государством без капиталистов и помещиков. Противопоставлять этому бесправное положение рабочих и крестьян в Румынии. Показать принципиальную разницу между царской Россией — тюрьмой народов и Советским Союзом — братским союзом освобожденных народов... Политработники держат серьезный экзамен. Они должны оправдать огромное доверие, которое оказала им партия, правительство, товарищ СТАЛИН"{590}.

Политработа согласно этой директиве, полученной в войсках 25 июня, вела не только к "правильному" пониманию событий личным составом, но и породила ряд негативных настроений. Так, например, красноармеец 36-й танковой бригады Соколовский заявил: "Опять война, опять протягиваем братскую руку помощи. А сами говорим, что у нас нет империалистической захватнической Политики". По мнению красноармейца 335-го гаубичного артполка РГК Федотова, "у нас только говорят против войны, а сами воюют, в результате чего уже погибло до 200 тыс. человек и еще готовим войну, чтобы убивать людей, это преступно"{591}. Естественно, что с такими настроениями политорганы боролись особенно активно. В период сосредоточения войск имели место факты дезертирства красноармейцев. Так, только в войсках 12-й армии [224] с 11 по 28 июня было задержано 138 дезертиров, 71 из которых был осужден (в том числе 5 — к расстрелу). К 26 июня политорганы разработали план действий на первые дни операции{592}. Для воздействия на войска противника было отпечатано 6 млн листовок, которые 27 июня были загружены в самолеты и подготовлены к применению{593}.

Военная подготовка решения Бессарабского вопроса сопровождалась соответствующей дипломатической деятельностью Москвы. 21 июня 1940 г. советский полпред в Бухаресте в беседе с румынским министром иностранных дел в ответ на реплику последнего о путях улучшения советско-румынских отношений заметил, что в первую очередь следует урегулировать нерешенные политические вопросы, в частности вопрос о Бессарабии. Однако румынская сторона не стала развивать эту тему. Вступление Италии 10 июня 1940 г. в войну усилило ее заинтересованность в демонстрации сотрудничества с СССР, который тоже был заинтересован в определении позиции Германии и Италии в отношении Балкан и возможности решения Бессарабского вопроса. 20 июня итальянский посол в Москве А. Россо заявил Молотову о стремлении итальянского правительства развивать отношения с СССР в духе договора о дружбе, ненападении и нейтралитете 1933 г. и помочь урегулированию спорных вопросов на Балканах мирным путем. В ответ Молотов заявил, что СССР стоит за урегулирование Бессарабского вопроса "мирным путем, если, конечно, он не будет затягиваться без конца"{594}. Эта беседа стала первым намеком для германского посольства в Москве на возможные действия СССР в отношении Румынии{595}.

В беседе с Молотовым 23 июня Шуленбург подтвердил, что, по мнению Германии, "соглашение о консультации" согласно пакту о ненападении "распространяется и на Балканы". Выяснив, что Германия подтверждает прошлогоднее соглашение о Бессарабии, Молотов сообщил Шуленбургу решение советского правительства по Бессарабскому вопросу. "Советский Союз хотел бы разрешить вопрос мирным путем, но Румыния не ответила" на советское заявление от 29 марта 1940 г. Теперь советское правительство "хочет поставить этот вопрос вновь перед Румынией в ближайшее время. Буковина, как область, населенная украинцами, тоже включается в разрешение Бессарабского вопроса. Румыния поступит разумно, если отдаст Бессарабию и Буковину мирным путем... Если же Румыния не пойдет на мирное разрешение Бессарабского вопроса, то Советский Союз разрешит его вооруженной силой. Советский Союз долго и терпеливо ждал разрешения этого вопроса, но теперь дальше ждать нельзя"{596}. Шуленбург указал на важность для Германии экономических поставок из Румынии и просил советское правительство не предпринимать никаких решительных шагов, пока не будет обозначена позиция Германии. Молотов еще раз подчеркнул срочность [225] вопроса и заявил, что советское правительство ожидает поддержки со стороны Германии. Со своей стороны СССР обеспечит охрану экономических интересов Германии в Румынии{597}.

23 июня вечером Молотов уведомил Шуленбурга, что "советское правительство будет ожидать ответа германского правительства до 25 июня включительно"{598}. 24 июня Риббентроп составил для Гитлера меморандум, в котором указал, что в соответствии с секретным протоколом от 23 августа 1939 г. Германия декларировала свою политическую незаинтересованность в Бессарабии, относительно экономической заинтересованности Германии на Юго-Востоке Европы советское правительство было должным образом уведомлено{599}. В тот же день Риббентропу были переданы соображения статс-секретаря германского МИДа Э. фон Вайцзеккера, который предложил приложить усилия для мирного урегулирования вопроса в смысле удовлетворения претензий СССР, потребовав взамен удовлетворить следующие пожелания: "1. Не переходить в Бессарабии участок р. Прут и нижнего течения Дуная, чтобы не подвергать опасности наши интересы в районах нефтедобычи. 2. Обещать соблюдать права и интересы граждан рейха. 3. Обещать охрану интересов фольксдойче способом, который будет установлен позднее. 4. В случае военного столкновения не бомбить районы нефтедобычи"{600}. Румынии же необходимо указать, что Германия поддержит советские требования.

25 июня советская сторона предприняла более конкретный дипломатический зондаж в отношении Италии. В ответ на предыдущий, запрос итальянского посла Молотов заявил ему, что СССР "не имеет никаких претензий к Венгрии" и "считает претензии Венгрии к Румынии имеющими под собой основания". "С Болгарией у СССР хорошие, добрососедские отношения. Они имеют основание стать более близкими. Претензии Болгарии к Румынии, как и к Греции, имеют под собой основания. Основные претензии СССР к Румынии известны. СССР хотел бы получить от Румынии то, что по праву принадлежит ему, без применения силы, но последнее станет неизбежным, если Румыния окажется несговорчивой. Что касается других районов Румынии, то СССР учитывает интересы Италии и Германии и готов договориться с ними по этому вопросу"{601}. 26 июня в беседе с советским полпредом в Риме министр иностранных дел Италии Г. Чиано, сославшись на сведения о намерениях СССР "разрешить военным путем вопрос о Бессарабии", информировал Москву, что Италия "целиком признает права СССР на Бессарабию", но заинтересована в мирном решении этого вопроса. При этом итальянская сторона выразила готовность вместе с Германией "посоветовать Румынии принять советские предложения"{602}. 27 июня Москва дала согласие на это итальянское предложение{603}.

В 21.00 25 июня Шуленбург сообщил Молотову следующий ответ Берлина: "1. Германское правительство в полной мере признает [226] права Советского Союза на Бессарабию и своевременность постановки этого вопроса перед Румынией. 2. Германия, имея в Румынии большие хозяйственные интересы, чрезвычайно заинтересована в разрешении Бессарабского вопроса мирным путем и готова поддержать Советское правительство на этом пути, оказав со своей стороны воздействие на Румынию. 3. Вопрос о Буковине является новым, и Германия считает, что без постановки этого вопроса сильно облегчилось бы мирное разрешение вопроса о Бессарабии. 4. Германское правительство, будучи заинтересованным в многочисленных немцах, проживающих в Бессарабии и Буковине, надеется, что вопрос об их переселении будет решен Советским правительством в духе соглашения о переселении немцев с Волыни". Германия высказала заинтересованность в недопущении "превращения Румынии в театр военных действий"{604}. Молотов выразил признательность германскому правительству за его понимание и поддержку советских требований и заявил, что СССР также желает мирного решения вопроса; пожелания Германии относительно проживающих там немцев будут учтены, так же как и экономические интересы рейха. По вопросу о Буковине Молотов заявил, что она "является последней недостающей частью единой Украины и что по этой причине советское правительство придает важность решению этого вопроса одновременно с бессарабским"{605}, но, как отметил Шуленбург, вполне возможно некоторое изменение советских требований.

26 июня Молотов вновь беседовал с Шуленбургом и заявил, что советские требования "ограничиваются северной частью Буковины с городом Черновицы", и добавил, что советское правительство ожидает поддержки Германией этих требований. Когда Шуленбург заметил, что вопрос решился бы легче, если бы СССР возвратил Румынии золотой запас румынского Национального банка, вывезенный в Москву в 1915 г.. Молотов ответил, что об этом не может быть и речи, так как Румыния достаточно долго эксплуатировала Бессарабию. Относительно дальнейших действий Молотов сообщил, что он передаст требования СССР румынскому посланнику в Москве в ближайшее дни и ожидает от Германии поддержки в удовлетворении этих требований, если Румыния не хочет войны{606}.

В Румынии еще не знали, что судьба Бессарабии уже практически решена. 25 июня румынский премьер-министр интересовался у германского посланника в Бухаресте, нет ли ответа на румынское заявление от 20 июня. Получив сведения о сосредоточении Красной Армии к Днестру, Татареску заявил, что "румынское правительство и король полны решимости скорее воевать чем просто уступить", если СССР потребует передачи Бессарабии. Столь же воинственные заявления выслушивали 24—26 июня от румынских коллег американские дипломаты{607}. Правда, в Бухаресте росли опасения в связи с тем, что неоднократные тревожные обращения в Берлин натыкались на стену молчания. [227]

26 июня в 22.00 Молотов вручил румынскому посланнику Г. Давидеску ноту советского правительства. В ней было заявлено, что "в 1918 году Румыния, пользуясь военной слабостью России, насильственно отторгла от Советского Союза (России) часть его территории — Бессарабию... Советский Союз никогда не мирился с фактом насильственного отторжения Бессарабии, о чем правительство СССР неоднократно и открыто заявляло перед всем миром. Теперь, когда военная слабость СССР отошла в область прошлого, а сложившаяся международная обстановка требует быстрейшего разрешения... нерешенных вопросов...", советское правительство предложило Румынии: "1. Возвратить Бессарабию Советскому Союзу. 2. Передать Советскому Союзу северную часть Буковины в границах согласно приложенной карте". Одновременно Москва выразила надежду, что Румыния "примет настоящее предложение СССР и тем даст возможность мирным путем разрешить затянувшийся конфликт". Ответ румынского правительства ожидался в течение 27 июня{608}. Попытка румынского посланника оспорить приведенную в ноте аргументацию ссылками на историю Бессарабии и событий 1918 г., естественно, не нашла отклика у Молотова, который заметил, что они "не соответствуют ни историческому развитию, ни реальной ситуации". Так же не удалась попытка продлить срок для ответа из Бухареста, поскольку советское правительство уже "ждало 22 года" и поэтому "надеется, что ответ будет дан без опозданий, и если он будет положительным, то вопрос будет решен мирным путем"{609}.

О предпринятых шагах Молотов 27 июня известил Шуленбурга{610}, который пытался уточнить, "как понимать требование советского правительства, что румынский ответ должен поступить еще сегодня". На это ему разъяснили, что "советские войска завтра утром перейдут румынскую границу, если румынское правительство еще сегодня не даст положительный ответ на советские требования"{611}. Получив советскую ноту, румынское правительство обратилось за поддержкой к Италии, Германии и союзникам по Балканской Антанте. Кроме того, от Рима и Берлина требовалось оказать сдерживающее влияние на Венгрию и Болгарию. С утра 27 июня в Румынии была объявлена мобилизация, а в 10.30 Риббентроп передал в Бухарест инструкцию своему послу, в которой предлагал заявить министру иностранных дел Румынии: "советское правительство информировало нас о том, что оно требует от румынского правительства передачи СССР Бессарабии и северной части Буковины. Во избежание войны между Румынией и Советским Союзом мы можем лишь посоветовать румынскому правительству уступить требованиям советского правительства"{612}. Схожие ответы были получены от Италии и стран Балканской Антанты. Обсуждая варианты действий в данной ситуации, в Бухаресте решили попытаться затянуть время, вступив в переговоры с СССР. [228]

В 23.00 27 июня в Москве был получен ответ Бухареста, в котором румынское правительство заявляло, "что оно готово приступить немедленно, в самом широком смысле к дружественному обсуждению, с общего согласия, всех предложений, исходящих от Советского правительства". Румыния просила "указать место и дату" будущих переговоров, делегаты на которые с румынской стороны будут назначены после ответа из Москвы. В ноте выражалась надежда, что "переговоры... будут иметь результатом создание прочных отношений, доброго согласия и дружбы между СССР и Румынией". Выслушав столь обтекаемый ответ, Молотов заявил, что "не видит в сделанном заявлении согласия на советские предложения и что он полагает, что завтра же советские войска должны вступить на территорию Бессарабии и Северной Буковины". Давидеску заверил его, что румынское правительство согласно с советскими предложениями, но следует договориться о "процедуре и юридических формах осуществления данных мероприятий". Однако все попытки румынского дипломата договориться о будущих переговорах были безуспешны, поскольку, как заявил Молотов, "сейчас речь идет о вопросах политических, а не технических". Советская сторона предложила немедленно подписать соглашение о том, что 28 июня "советские войска должны занять определенные пункты" и за 3-4 дня всю остальную территорию. Соответственно Румыния должна гарантировать сохранность предприятий, железных дорог, аэродромов, телеграфа и телефона, государственного и частного имущества, а позднее "советско-румынская комиссия сможет договориться о деталях реализации намеченных мероприятий"{613}.

Давидеску отказался подписывать соглашение, сославшись на отсутствие у него необходимых полномочий. Тогда несколько позднее ему была передана новая советская нота, в которой отмечалась неопределенность ответа румынского правительства, "ибо в нем не сказано прямо, что оно принимает предложения Советского правительства о немедленной передаче Советскому Союзу Бессарабии и северной части Буковины". Однако, принимая во внимание разъяснения румынского посланника в Москве, советское правительство предложило: "1. В течение 4-х дней, начиная с 2 часов дня по московскому времени 28 июня, очистить румынским войскам территорию Бессарабии и северной части Буковины. 2. Советским войскам за этот же период занять территорию Бессарабии и северной части Буковины. 3. В течение 28 июня советским войскам занять пункты: Черновицы, Кишинев, Аккерман. 4. Королевскому правительству Румынии взять на себя ответственность за сохранность и недопущение порчи железных дорог, паровозного и вагонного парка, мостов, складов, аэродромов, промышленных предприятий, электростанций, телеграфа. 5. Назначить комиссию из представителей" сторон "для урегулирования спорных вопросов по эвакуации румынских войск и учреждений". Ответ Румынии должен был поступить в Москву не позже 12.00 28 июня{614}. [229]

В Бухаресте продолжали обсуждение сложившейся обстановки, не исключая и возможности военного сопротивления СССР. Однако поздно вечером 27 июня, реально оценив военные возможности Румынии и опасаясь социальных потрясений в случае войны с СССР, Коронный совет 27 голосами против 11 решил согласиться на уступку требуемых СССР территорий. Как позднее заявил в парламенте Татареску, "мы решили отступить из Бессарабии и Верхней Буковины, чтобы спасти сегодня румынское государство и уберечь от опасности будущее румынской нации"{615}. В 11.00 28 июня румынское правительство заявило, что, стремясь "избежать серьезных последствий, которые повлекли бы применение силы и открытие военных действий в этой части Европы, видит себя обязанным принять условия эвакуации, предусмотренные в советском ответе". При этом Румыния просила продлить срок эвакуации, "принимая во внимание, что эвакуацию территории было бы крайне трудно осуществить в течение четырех дней вследствие дождей и наводнений, которые попортили пути сообщения". Решением этого вопроса могла бы заняться смешанная советско-румынская комиссия{616}.

Поскольку советско-румынский конфликт был разрешен мирным путем, войска Южного фронта получили приказ осуществить операцию по второму варианту плана. В Бессарабию и Северную Буковину вводилась лишь часть сосредоточенных войск: от 12-й армии — 4-й кавкорпус с 23-й танковой бригадой, 2-й кавкорпус с 5-й танковой бригадой (1-й эшелон), 60-я, 58-я, 131-я стрелковые и 192-я горнострелковая дивизии (2-й эшелон). От 5-й армии — 36-я, 49-я танковые бригады (1-й эшелон), 80-я, 169-я стрелковые дивизии (2-й эшелон). От 9-й армии — 5-й кавкорпус, 4-я танковая бригада, 15-я мотострелковая дивизия (1-й эшелон), 95-я, 25-я, 74-я, 140-я стрелковые дивизии (2-й эшелон). Кроме того, предусматривалось использование 201-й и 204-й воздушно-десантных бригад фронтового подчинения. Все остальные войска оставались на старой границе в полной боевой готовности{617}. 28 июня войска получили указание Политуправления Красной Армии, которое требовало разъяснить всему личному составу, что, "благодаря мудрой сталинской внешней политике, мы избавили от кровопролитной войны трудящихся Бессарабии и Северной Буковины и решили вопрос о возвращении Бессарабии в могучую семью Советского Союза мирным путем"{618}. Войскам приказывалось сохранять бдительность и вести активную политработу среди местного населения.

В 14.00 28 июня войска Южного фронта перешли старую границу и в тот же день заняли Черновицы, Хотин, Бельцы, Кишинев и Аккерман. Советские войска продвигались практически вслед за арьергардами румынских войск, а подвижные соединения обогнали их и раньше них вышли к реке Прут. Форсирование нижнего течения Днестра войсками 9-й армии заняло слишком много времени, поскольку понтонеры оказались слабообученными. Задержка с [230] продвижением войск в юго-западные районы Бессарабии и поступившие сведения о мародерстве эвакуировавшихся румынских частей привели к тому, что было решено высадить десанты в южной части Бессарабии. 29 июня в районе Белград было десантировано 1 372 бойца 204-й воздушно-десантной бригады. В 4.55 утра 30 июня был отдан приказ о переброске в Измаил частей 201-й воздушно-десантной бригады, и в 9.35—12.15 44 самолета ТБ-3 с 809 десантниками на борту взяли курс на цель. Первоначально предполагалось, что самолеты приземлятся на измаильском аэродроме, но оказалось, что аэродром слишком мал для столь крупных самолетов, и после посадки 12 ТБ-3 было решено остальной десант выбросить на парашютах. Всего было высажено 240 и десантировано с парашютами 509 человек, а из трех самолетов десантирование не было произведено. К вечеру десантники заняли Измаил и взяли под охрану границу. В ходе этих десантных операций погибли 3 человека, 7 получили переломы, а 25 легкие травмы. По мнению командования Южного фронта, десанты "полностью себя оправдали и заставили румынские части считаться с соглашением"{619}.

Несмотря на столь высокую оценку действий десантников, командование воздушно-десантных бригад было настроено в отношении проведенной операции достаточно критично. Как сообщал в своем донесении от 19 июля 1940 г. Военному совету КОВО и Управлению боевой подготовки РККА командующий 204-й бригадой полковник Губаревич, 28 июня 1940 г. бригада была приведена в состояние боевой готовности и в 20.00 через командира 29-й тяжелобомбардировочной авиабригады получила боевую задачу, поскольку штаб фронта всю подготовку перепоручил штабу ВВС. С 4.00 29 июня личный состав бригады был выведен к самолетам и находился там до отлета, имея на себе один боекомплект патронов и две сутодачи мясоовощных консервов, концентратов и сухарей. Подготовка операции командованием ВВС фактически не производилась: не была осуществлена разведка места выброски, отсутствовала организация связи, а подготовка авиаполков для десантирования оказалась низкой, что привело к рассеянию десанта на большой территории. В 8.00—9.30 был произведен вылет 99 самолетов ТБ-3, а в 12.30—14.30 десантирование в 10 км севернее Болграда. Полностью бригада сосредоточилась к 16.30, но еще до этого два батальона были отправлены в Белград и на станцию Троянов вал, которые они заняли в 18.30. В 18.15 был получен приказ Южного фронта о занятии городов Рени и Кагул, находящихся в 40—50 км от места выброски десанта. В ночь на 30 июня рота десантников на автомашинах заняла Рени, где произошла перестрелка с румынами. Рано утром 1 июля был занят Кагул. Появление десантников приостановило грабеж населения румынскими солдатами. К 4 июля подошли части 25-й стрелковой дивизии. 204-я бригада была отведена в Белград, оттуда по железной дороге переброшена в Бендеры, где и оставалась до 16 июля{620}. [231]

Начальник Управления боевой подготовки Красной Армии генерал-лейтенант В.Н.Курдюмов, докладывая 24 июля 1940г. наркому обороны о ходе воздушно-десантной операции в Бессарабии, отметил, что она была "выполнена исключительно плохо", поскольку "отсутствовала всякая подготовка к операции".

"Выброска 204-й бригады 29 июня, — читаем в его докладной, — была совершена с запозданием на 1 час 30 минут вследствие несвоевременной отдачи распоряжения о вылете. Вылет 201-й бригады вместо 9.00 был произведен в 14.00 30 июня по той же причине, а также из-за необеспеченности бензозаправщиками аэродрома Скоморохи. Воздушная переброска десанта проводилась по мирному — без прикрытия боевой авиации и предварительной разведки района выброски (высадки). Строи и высота полета не соблюдались. Выброска проводилась неорганизованно, на различных высотах и очень растянуто. В результате этого бригады разбрасывались на площади 10 x 10 км, а сбор после приземления производился в течение двух часов, что для боевой обстановки недопустимо. Полет десанта проходил днем, в условиях наибольшей болтанки в воздухе, отсюда лишь в одной 204-й бригаде было возвращено на аэродромы вылета 50 человек, оказавшихся не в состоянии прыгать (укачало). Воздушные бригады выбрасывались и высаживались, не имея никаких задач и указаний о характере действий. Пункты выброски командованию десантных бригад стали известны лишь от командиров летных частей. Со стороны шта-фронта никакого руководства бригадами не было, и лишь спустя 5 часов после выброски в 204-ю бригаду прибыл представитель фронта с весьма общим распоряжением о занятии новых пунктов, но опять-таки без упоминания о характере действий бригад.

При использовании бригад не учитывалась степень их состояния и подготовленности. Так, 204-я бригада, имевшая 42,2% "состава из людей, прибывших в бригаду в июне месяце и наспех совершивших 1—3 прыжка, была сброшена на парашютах в сложных условиях при ветре 8—9 м/с. В то же время наиболее подготовленная для парашютной выброски 214-я бригада не была использована совсем. Время на подготовку к операции от момента получения распоряжения и до вылета исчислялось 4 часами, и то за счет лишения необходимого отдыха личного состава бригады. Пополнение выброшенных бригад огнеприпасами и продовольствием по воздуху, а также эвакуация раненых и больных предусмотрена не была. После многих запросов лишь 5 июля (спустя пять дней) в расположение 204-й бригады прибыл санитарный самолет. Перечисленные недочеты в боевой обстановке неизбежно привели бы к провалу воздушно-десантной операции и к напрасной гибели людей и самолетов"{621}.

29 июня войска первых эшелонов вышли на реку Прут, где заняли переправы и установили порядок осмотра отходящих румынских частей с целью изъятия захваченного имущества местного [232] населения. Эти меры, наряду с активной политической пропагандой, личное участие в которой приняли прибывшие в Бессарабию С.К. Тимошенко, Г.К. Жуков, Л.З. Мехлис и первый секретарь ЦК КП(б)У Н.С. Хрущев, поддерживали энтузиазм населения в связи с приходом Красной Армии. В ходе Бессарабской операции для издания газет и листовок на русском, украинском и румынском языках использовался поезд-типография, общий объем продукции которого составил 2 120 тыс. экземпляров. Газеты, изданные в уездах, позволили широко охватить прессой местное население, для развлечения которого привлекались киноустановки и театры УССР и КОВО. Общий объем отпечатанных книг, брошюр, листовок, карт и т.п. составил 2 539 тыс. экземпляров{622}. В ходе занятия Бессарабии советскими войсками имели место факты "барахольства" — покупок советскими военнослужащими различных промтоваров, что активно пресекалось командованием и политорганами.

К исходу 1 июля новая граница была полностью занята войсками, а с 14.00 3 июля граница была закрыта, и не успевшие переправиться румынские военнослужащие были разоружены и задержаны. Тем самым "войска Южного фронта выполнили поставленную перед ними задачу и обеспечили нашему Правительству возможность мирным путем освободить БЕССАРАБИЮ и БУКОВИНУ и своими действиями быстро закрепили их за СССР... Граница надежно обеспечена. Главные силы приступили к нормальной боевой учебе в занимаемых ими районах"{623}. С 5 июля 1940 г. войска были переведены в состояние обычной готовности мирного времени, и с 8 июля началось их рассредоточение по местам постоянной дислокации. 7 июля было расформировано управление Южного фронта, а 10 июля — управление 9-й армии{624}. Отсутствие боевых действий не исключало мелких стычек румынских и советских войск, потери Красной Армии в которых, а также от несчастных случаев за период с 11 июня по 6 июля 1940 г., по неполным данным, составили 119 человек (убито — 29, самоубийств — 12, ранено — 69, членовредительство — 6, утонуло — 3){625}.

В ходе Бессарабской кампании советские войска захватили значительные трофеи. К 14 июля 1940 г. они насчитывали: 52 796 винтовок и карабинов, 4480 пистолетов, 1 автомат, 1 071 ручных пулеметов, 326 станковых пулеметов, 149 малокалиберных винтовок, 1 080 охотничьих ружей, 40 минометов, 6 зенитных пулеметов, 258 орудий, 14 296 183 патрона, 54 309 гранат, 1 512 противотанковых мин, 16 907 минометных мин, 79 320 снарядов, 15 грузовых автомашин, 38 легковых, 2 автобуса, 3 трактора, 4 мотоцикла с коляской, 17 велосипедов, 125 телефонных аппаратов, 1 радиоустановка, 117,5 км телефонного кабеля, 21 064 противогаза, 545,2 тонны ГСМ, санитарное, инженерное, обозно-вещевое имущество, 141 паровоз, 1 866 крытых вагонов, 325 полувагонов, 45 платформ, 19 цистерн, 31 классный вагон, 2 багажных вагона, 10 137,8 тонны продфуража, 36 бочек масла, 98 600 банок и 40. ящиков консервов, 3,5 вагона вина, [233] 103 вагона сена, 1 176 лошадей, 60 голов крупного рогатого скота, 220 овей, 70 поросят{626}. СССР получил территорию площадью 50 762 кв. км с населением 3 776 тыс. человек, и 2 августа Верховный Совет СССР принял закон об образовании Молдавской ССР и включении в состав УССР Северной Буковины и трех уездов Бессарабии на Черноморском побережье.

Передачей СССР требуемых им территорий не завершилось урегулирование спорных вопросов. С 29 июня 194Dr. в Одессе начала работу советско-румынская правительственная комиссия по урегулированию спорных вопросов и эвакуации румынских войск и учреждений из Бессарабии и северной части Буковины (с советской стороны председатель генерал-лейтенант Д.Т. Козлов, с румынской — дивизионный генерал А. Алдя). Советская сторона требовала, чтобы Румыния возвратила угнанный подвижной состав железных дорог и передала техническую и картографическую документацию новых советских территорий. 31 июля 1940г. было подписано советско-румынское соглашение о передаче СССР к 25 августа 175 паровозов и 4 375 вагонов{627}. Со своей стороны СССР отказался рассматривать контрпретензии Румынии по военному имуществу, оставленному в Бессарабии, на основании заявления румынской делегации, что имущество расхитили дезертиры. Правда, позднее большая часть военных трофеев Красной Армии была возвращена Румынии.

2 сентября начала работу советско-румынская техническая комиссия по определению убытков и разрушений, нанесенных румынской армией при отходе из Бессарабии и Северной Буковины (с советской стороны председатель полковник В. В. Болознев, с румынской — генерал Карлаонц), которая занималась проверкой предъявленных документов через свидетелей или с выездом на место. Члены комиссии побывали в Кишиневе, Рени, Бельцах, Черновицах и Липканах. В ходе переговоров советская сторона требовала от Румынии возмещения ущерба и оплаты всевозможных документов финансового характера за май-июнь 1940 г. на общую сумму 2 601 млн лей. Проверки на местах показали, что претензии советской стороны были, как правило, завышены и во многих случаях не подтверждались. Румынская сторона, как правило, указывала на завышенность или необоснованность советских претензий и выдвигала собственные контрпретензии. 22 ноября 1940 г. техническая комиссия прекратила свою работу. В ходе переговоров была достигнута договоренность о сумме ущерба, нанесенного жителям Бессарабии, в 265 703 807 лей, но 28 ноября 1940 г. Румыния отказалась его возмещать, сославшись на то, что СССР не требовал этого в своих нотах{628}.

Поражение Франции привело к нарушению сложившейся системы влияния великих держав и обострило борьбу за Балканы. Первым новую ситуацию использовал СССР, добившись разрешения Бессарабского вопроса. Венгрия и Болгария решили, что [234] настало время осуществить их собственные территориальные претензии к Румынии. Опасаясь своих соседей, румынское руководство приняло решение ускорить сближение с Германией, что должно было помочь избежать новых территориальных уступок. 1 июля Румыния отказалась от англо-французских гарантий 1939 г. и на следующий день просила Германию о расширении сотрудничества и посылке в страну военной миссии. Однако в Берлине не спешили отвечать на румынские предложения, поскольку перед Германией стояла задача подчинить своему влиянию все Балканы, а для этого следовало использовать противоречия стран региона. В июле 1940г. Германия отказалась от румынского предложения о гарантии границ Румынии и от роли арбитра в урегулировании территориальных вопросов, потребовав от нее договориться с соседями, учтя их требования. Такую же позицию заняла и Италия. В этих условиях в августе 1940 г. Румыния была вынуждена пойти на прямые переговоры с Венгрией и Болгарией{629}.

В июле 1940 г. Германия, Италия и СССР, стремившиеся усилить, и Англия, пытавшаяся сохранить свое влияние в регионе, поддержали территориальные претензии Болгарии к Румынии. 19-21 августа состоялись румыно-болгарские переговоры в городе Крайове, в результате которых 7 сентября было подписано соглашение о передаче Болгарии территории Южной Добруджи площадью 5672 кв. км и населением 386 231 человек. 21 сентября соглашение было ратифицировано, и болгарские войска вступили в Южную Добруджу, а к 2 октября вся процедура была завершена{630}. Со своей стороны Венгрия еще 28 июня уведомила Берлин, что в создавшейся ситуации она не исключает возможности решения вопроса о Трансильвании военной силой. В то же время она готова увеличить свои сельскохозяйственные поставки в Германию и предоставить ей право пользования венгерскими железными дорогами. 29 июня венгерские войска начали сосредоточение у румынской границы{631}. Одновременно Венгрия пыталась выяснить позицию других великих держав.

В июле-августе 1940г. Москва неоднократно заявляла, что считает свои отношения с Венгрией нормальными и не имеет к ней никаких претензий. В то же время "советское правительство считает, что претензии Венгрии к Румынии имеют под собой основания", и СССР будет придерживаться этой позиции "в случае созыва международной конференции, на которой эвентуально будет стоять вопрос о притязаниях Венгрии к Румынии". Попытки Венгрии получить обещания более конкретной помощи не увенчались успехом{632}. Англия и США также поддержали венгерские претензии. За этой позицией Москвы, Лондона и Вашингтона без труда угадывалось стремление использовать венгеро-румынский конфликт для того, чтобы поссорить возможных союзников Германии и создать ей экономические трудности. [235]

Со своей стороны Германия и Италия, отметив справедливость венгерских претензий, в начале июля 1940г. посоветовали Венгрии воздержаться от применения силы и попытаться решить вопрос дипломатическим путем. Начавшиеся по инициативе Румынии 7 августа контакты с Венгрией переросли 16 августа в прямые переговоры в городе Турну-Северине. Однако кардинальное расхождение позиций сторон и отсутствие даже намека на взаимные уступки привели к тому, что 24 августа переговоры окончательно провалились, и в Будапеште решили с утра 28 августа начать войну с Румынией. 27 августа Венгрия уведомила Германию, что срыв переговоров заставляет ее рассмотреть возможность военного решения вопроса{633}. Естественно, в Берлине не собирались допускать венгеро-румынского конфликта и с удовлетворением восприняли высказанное 27 августа согласие Румынии на международный арбитраж. 29 августа в Вене делегации Венгрии и Румынии были уведомлены о необходимости сохранения мира и готовности Германии и Италии решить спорный вопрос. На следующий день было оформлено решение Второго Венского арбитража, согласно, которому Венгрии передавалась территория Северной Трансильвании площадью в 43 492 кв. км с населением в 2 667 тыс. человек, а Румыния получила гарантию своих новых границ. Такое решение Трансильванского вопроса в наибольшей степени устраивало Германию, которая, пообещав сторонам возможность его пересмотра, получила дополнительный рычаг воздействия на обе стороны{634}.

Для успокоения населения румынское руководство использовало факты инцидентов на советско-румынской границе, раздувая версию о советской угрозе, которая заставила пойти на принятие решения Венского арбитража. Для этой цели использовался факт подписания 3 сентября советско-венгерского договора о торговле и мореплавании, рассматривавшийся в Бухаресте как основа возможного антирумынского советско-венгерского союза, что было 9 сентября опровергнуто в "Правде"{635}. 6 сентября 1940 г. король Кароль II отрекся от престола в пользу сына Михая I, a главой румынского правительства стал генерал И. Антонеску. Новое румынское руководство решило форсировать сближение с Германией, и уже 15—17 сентября в Берлин была передана просьба о направлении в Румынию военной миссии. В первой декаде октября в Румынию прибыли германские войска общей численностью 25 тыс. человек{636}. 16 октября 1940г. СССР заявил, что не был информирован о целях и количестве германских войск в Румынии, которая в тот же день согласилась примкнуть к Тройственному пакту. Экономическое сотрудничество с Румынией Советскому Союзу наладить не удалось из-за нежелания Бухареста и преобладающего экономического влияния Германии. Однако, чтобы не ухудшать и без того холодные советско-румынские отношения, румынское руководство в декабре 1940 г. [236] согласилось начать экономические переговоры, которые завершились 26 февраля 1941 г. подписанием договора о торговле и мореплавании и соглашения о товарообороте и платежах, но это не повлияло на антисоветскую позицию Румынии{637}.

Изменившаяся обстановка на Балканах потребовала уточнения тактики местных компартий. Уже 20 августа 1940г. ИККИ утвердил резолюцию о положении в Венгрии и задачах КПВ, согласно которой основной угрозой являлось сближение Венгрии с Германией на основе ревизии венгерских границ. Перед венгерской компартией ставилась задача бороться за независимую внешнюю политику страны и сохранение мира, что было возможно только на "основе добрососедских, честных и безусловно дружественных отношений с великой соседней социалистической державой, Советским Союзом"{638}. 5 сентября 1940 г. в ИККИ была выработана директива румынской и венгерской компартиям по Трансильванскому вопросу, в которой Венский арбитраж прямо назывался империалистическим диктатом. Перед компартиями ставилась задача активизировать борьбу с реакционными правящими режимами, за пролетарскую солидарность трудящихся обеих стран и за сближение с СССР{639}.

Решения Венского арбитража вызвали недовольство в Москве, и, когда 31 августа Шуленбург уведомил Молотова об их содержании, последний указал, что Германия своими действиями нарушила статью 3 договора о ненападении, "не проконсультировавшись с советским правительством в вопросе, который не может не затрагивать интересы СССР, т.к. дело идет о двух пограничных Советскому Союзу государствах". Кроме того, по мнению Молотова, эти действия Германии противоречат ее заявлению от июня 1940 г,, что "вопросы Балкан и Юго-Востока Европы должны совместно разрешаться СССР, Германией и Италией". Шуленбург обещал передать это заявление в Берлин, предположив, что "отсутствие консультации с СССР в данном вопросе может быть объяснено только большой поспешностью в его решении"{640}.

9 сентября Шуленбург передал Молотову ответ германского правительства, согласно которому, поскольку ни в ходе Московских переговоров, ни позднее СССР не ставил Берлин в известность об имеющихся интересах относительно Венгрии и других территорий Румынии, кроме Бессарабии, то "о существовании обоюдных интересов в смысле Московского пакта о ненападении говорить не приходится". Выдвинув контрпретензии относительно советских действий в ходе присоединения Прибалтики и Бессарабии, Германия указала, что тем не менее поддержала советские требования к Румынии. Германское правительство заявляло, что его действия "в отношении Румынии и Венгрии были направлены на сохранение мира в Дунайском регионе, чему серьезно угрожала имевшаяся напряженность между обеими странами, что было возможно, лишь при быстром дипломатическом вмешательстве", [237] поэтому времени для извещения Москвы не осталось{641}. Выслушав это сообщение. Молотов заявил, что позднее передаст послу письменный ответ советского правительства, а пока он лишь констатирует, что "точка зрения советского правительства расходится с точкой зрения германского правительства", и вновь повторил свои доводы относительно нарушения Германией статьи 3 договора о ненападении. Кроме того, Молотов отметил, что вопрос о Южной Буковине остался открытым и германские "гарантии Румынии расходятся с этим пожеланием" СССР, и вновь настаивал на необходимости консультаций{642}.

21 сентября Молотов передал Шуленбургу ответную памятную записку советского правительства на германский меморандум от 9 сентября, в которой указывалось, что своими действиями в Вене Германия все же нарушила статью 3 договора о ненападении, так как не подлежит "сомнению, что принятые в Вене решения о передаче значительной части Трансильвании и о гарантиях со стороны Германии и Италии государственной территории Румынии относятся именно к тем вопросам, которые затрагивают общие интересы наших стран и в силу этого обязывают к консультации, предусмотренной в ст.З Договора от 23 августа 1939 г." СССР оказался поставлен перед свершившимся фактом, а германские гарантии новых границ Румынии дают повод для утверждений, что они направлены против СССР. Этого можно было бы избежать, если бы оба правительства заранее проконсультировались. Советское правительство "подтверждает свои заявления о признании особых экономических интересов Германии в Румынии, особенно в области нефтяных и зерновых поставок", но отмечает, что заявление германского правительства о том, что после решения Бессарабского вопроса СССР признает исключительные интересы Германии в Румынии, неправильно. Советское правительство отвело упреки Германии относительно отсутствия консультаций по вопросам Прибалтики и Бессарабии, указав на их необоснованность.

Кроме того, было указано, что вопросы территориального урегулирования между Румынией и Венгрией ранее обсуждались на переговорах в Зальцбурге, и, следовательно, германское правительство имело достаточно времени, чтобы вступить в контакт с СССР. Поэтому спешка не может служить оправданием невыполнения германским правительством ст.З договора о ненападении, точное выполнение которого и является условием для умиротворения Дунайского бассейна. В-заключение советское правительство предлагало, "если ст.3 Договора о ненападении представляет с точки зрения Германского правительства известные неудобства и стеснения, Советское правительство готово обсудить вопрос об изменении или отмене этой статьи Договора"{643}. 13 октября в своем письме Сталину Риббентроп объяснял действия Германии в венгеро-румынском споре необходимостью недопущения расширения сферы войны на [238] Балканы и утверждал, что германо-итальянские гарантии Румынии вовсе не направлены против СССР. При этом, он вновь сослался на нехватку времени для консультаций с Москвой и сообщал, что посланная несколько дней назад в Румынию германская военная миссия имеет целью помочь обучению румынской армии и охранять нефтяные источники от возможных действий Англии{644}.

Усиление германского и ослабление английского влияния на Балканах привело к тому, что по инициативе Германии было созвано совещание экспертов по определению режима судоходства на Дунае в обход существовавших Дунайских Комиссий. Не будучи приглашенным на это совещание, СССР 9 сентября обратился к Германии с уведомлением о своей заинтересованности в его работе. Германия попыталась отклонить советские претензии, ссылаясь на то, что предстоящее совещание намерено сосредоточиться на рассмотрении вопроса судоходства в районе Железных Ворот. В этом духе был выдержан и официальный ответ из Берлина от 12 сентября, в котором отмечалось, что Германия признает "вступление СССР в Европейскую Дунайскую Комиссию... само собой разумеющимся". Этот ответ не удовлетворил Москву, и 13 сентября в прессе было опубликовано сообщение, что СССР "надеется получить от германского правительства соответствующую информацию о совещании экспертов в Вене по международным дунайским вопросам"{645}. 14 сентября советская сторона заявила, что одобряет ликвидацию Международной и Европейской Дунайских Комиссий и выступает за создание новой Дунайской Комиссии и заинтересована в разрешении вопросов судоходства на Дунае от Братиславы до его устья{646}.

13 октября Германия обещала учесть советские пожелания в вопросах о режиме Дуная, а 17 октября уведомила СССР о согласии с его предложением "об образовании единой Дунайской Комиссии, но считает необходимым участие Италии в этой комиссии". Советская сторона указала на необходимость обсуждения этого вопроса{647}. 15 октября СССР опроверг слухи о том, что он ведет переговоры с Англией, Югославией, Грецией и Турцией "по вопросу о продвижении Германии на Восток"{648}, а 19 октября выразил готовность "впредь до образования указанной Дунайской Комиссии присоединиться к "Временному соглашению" от 12 сентября 1940г." и "принять участие в совместных переговорах между уполномоченными экспертами СССР, Германии, Румынии и Италии в г. Бухаресте для рассмотрения, в порядке временного решения, тех задач, которые до сих пор выполняла Европейская Дунайская Комиссия"{649}. 28 октября начались переговоры по проблемам режима устья Дуная, но Румыния с молчаливого согласия Германии и Италии заняла столь непримиримую в отношении СССР позицию, что в итоге 21 декабря 1940г. бесплодные переговоры были отложены на неопределенный срок. Со своей стороны Англия 29 октября обратилась к СССР с нотой, в которой [239] квалифицировала советское участие в работе этой конференции как нарушение нейтралитета. 2 ноября СССР отклонил английскую ноту и указал, что участие в конференции является лишь восстановлением исторических прав СССР{650}. 1 ноября ТАСС опровергло слухи о поставках советских военных самолетов Греции{651}.

Еще одним дестабилизирующим фактором в Юго-Восточной Европе стало нападение 28 октября 1940г. Италии на Грецию, которая обратилась к Англии с просьбой о поддержке в силу английских гарантий 1939г. 1 ноября 4 английские эскадрильи прибыли на Крит, а 12 ноября английская авианосная авиация нанесла удар по итальянскому флоту в Таранто. События на итало-греческом фронте развивались вяло, уже 7 ноября итальянское наступление заглохло, а 14 ноября греки нанесли по противнику контрудар и вынудили его с 21 ноября начать отступление. Активизация Англии в Восточном Средиземноморье потребовала от Германии создания гарантий безопасности нефтеносных районов Плоешти и военной безопасности на Балканах. Хотя самодеятельность Италии вызвала недовольство Берлина, Германия не могла допустить поражения союзника, и 12 ноября 1940 г. Гитлер подписал директиву № 18, предусматривавшую подготовку к тому, "чтобы в случае необходимости наступлением с территории Болгарии овладеть континентальной Грецией севернее Эгейского моря". Это позволило бы германским ВВС действовать в Восточном Средиземноморье и отразить угрозу английских налетов на румынские нефтепромыслы. Соответственно требовалось привлечь Болгарию на свою сторону и нейтрализовать Турцию{652}.

В этих условиях возросло значение мирной экспансии Германии на Балканах, которая стремилась консолидировать балканские страны в интересах борьбы против Англии, а в будущем и против СССР. Инструментом подчинения балканских государств должны были стать не только двусторонние соглашения, но и Тройственный пакт — военно-политический договор Германии, Италии и Японии, заключенный 27 сентября 1940 г., к которому уже 20 ноября присоединилась Венгрия, а 23 ноября — Румыния. 23 ноября СССР опроверг слухи о том, что Венгрия присоединилась к Тройственному пакту с согласия Москвы. Подготовка операции против Греции требовала от Германии решить вопрос о позиции Болгарии, в отношении которой следовало использовать вызванное итало-греческой войной оживление болгарских территориальных претензий к Греции относительно Западной Фракии. В результате Болгария оказалась в эпицентре борьбы Англии, Германии и СССР. 16 октября 1940г. Германия официально пригласила Болгарию вступить в Тройственный пакт, обещая поддержку ее территориальных претензий, но в Софии опасались осложнить отношения с Югославией, Грецией, Турцией, Англией и СССР, поэтому 21 октября болгарский царь Борис III просил Гитлера отсрочить этот шаг, ссылаясь на сложности внешнеполитического характера{653}. [240]

Со своей стороны советское руководство, недовольное сближением Венгрии и Румынии с Германией, что создавало барьер советскому проникновению на Балканы, решило обсудить балканские проблемы на предстоящих переговорах с Германией в Берлине. Так, в директивах советской делегации от 9 ноября 1940 г. предусматривалось добиваться в ходе переговоров, чтобы на Балканах "к сфере интересов СССР были отнесены" район устья Дуная и Болгария. Причем последняя как "главный вопрос переговоров должна быть, по договоренности с Германией и Италией, отнесена к сфере интересов СССР на той же основе гарантий Болгарии со стороны СССР, как это сделано Германией и Италией в отношении Румынии, с вводом советских войск в Болгарию". Следовало "сказать также о нашем недовольстве тем, что Германия и Италия не консультировалась с СССР по вопросу о гарантиях и вводе войск в Румынию", и заявить о своей заинтересованности в дальнейшей судьбе Венгрии, Румынии и Турции и необходимости советского участия в решении этих вопросов{654}.

В ходе переговоров в Берлине Молотов заявил Гитлеру, что "Советское правительство выразило свое неудовольствие тем, что без консультации с ним Германия и Италия гарантировали неприкосновенность румынской территории. Он считает, что эти гарантии были направлены против интересов Советского Союза". Гитлер ответил, что "Германия на определенное время не считает возможным отказаться от этих гарантий". Далее Молотов, используя германскую идею об английской опасности на Балканах, спросил Гитлера, "что скажет Германское правительство, если Советское правительство даст гарантии Болгарии на таких же основаниях, как их дала Германия и Италия Румынии, причем с полным сохранением существующего в Болгарии внутреннего режима". Отвечая Молотову, Гитлер заявил, что германо-итальянские "гарантии были единственным, что склонило Румынию уступить России Бессарабию без борьбы", обратил его внимание на экономическую важность румынских запасов нефти для Германии и Италии и отметил, что "само румынское правительство просило Германию взять на себя" защиту нефтеносных районов от Англии на время войны. "Запрашивала ли о таких гарантиях сама Болгария?" — поинтересовался Гитлер и отказался определять свою позицию до консультаций с Италией{655}.

Несмотря на столь неудачное окончание переговоров по этому вопросу, 25 ноября 1940г. СССР выразил свою готовность принять проект Пакта четырех держав при условии заключения советско-болгарского пакта о взаимопомощи и строительства советской военной базы в районе Босфора и Дарданелл. Не дожидаясь ответа Германии, Москва решила еще раз предложить Болгарии сближение. Со своей стороны Германия также решила уточнить позицию Болгарии, и 14 ноября в Берлин был приглашен болгарский царь, который, посетив 17 ноября Германию и [241] заверив Гитлера в своем согласии присоединиться к Тройственному пакту, настоятельно просил не торопить события. В тот же день, 17 ноября 1940 г.. Молотов дал задание советскому полпреду в Софии "намекнуть", что СССР "способен гарантировать безопасность Болгарии" при сохранении "ее нынешнего режима и удовлетворении ее исторических требований". На следующий день Молотов лично уведомил болгарского посланника в Москве, что "если Болгария нуждается сейчас в какой-либо гарантии, то такую гарантию ей дал бы сейчас СССР", при сохранении внутреннего режима. 24 ноября в Москву был отправлен отрицательный ответ на это предложение{656}.

Прибывший в Софию генеральный секретарь НКИД А.А. Соболев 25 ноября 1940 г. встретился с премьер-министром Б. Филовым и царем Борисом III, уведомив их о предложении СССР заключить договор о взаимопомощи, "который поможет Болгарии в осуществлении ее национальных устремлений не только в Западной, но и в Восточной Фракии", и организовать поставки вооружения. "При условии заключения пакта о взаимопомощи с СССР отпадают возражения против присоединения Болгарии к известному Пакту трех держав. Вполне вероятно, что и Советский Союз в этом случае присоединится к Тройственному пакту"{657}. Борис заявил Соболеву, что "сейчас Болгария не чувствует" угрозы своей безопасности, и высказался за сохранение дружественных советско-болгарских отношений "без специальных демонстраций в этом направлении"{658}. Одновременно СССР предложил Греции поставки вооружения и намекнул на готовность оказать поддержку Турции, стремясь удержать их от вмешательства в случае принятия Болгарией советского предложения{659}.

Важное значение, придававшееся советским руководством этому демаршу, видно из зафиксированных в дневнике Г. Димитрова высказываний Сталина, который, объясняя секретарю ИККИ политику СССР в Болгарии, заявил 25 ноября, что "при заключении пакта о взаимопомощи мы не только не возражаем, чтобы Болгария присоединилась к Тройственному пакту, но тогда и мы сами присоединимся к этому пакту... Главное теперь Болгария. Если такой пакт будет заключен, Турция не решится воевать против Болгарии и все положение на Балканах будет выглядеть иначе. Предложение болгарскому правительству сегодня передано... Нужно, чтобы это предложение знали в широких болгарских кругах"{660}. Руководствуясь указанием из Москвы, БРП развернула широкую кампанию по пропаганде среди населения советского предложения и его принятия. Хотя эта кампания первоначально носила узкоклассовый характер, она имела значительный резонанс и продолжалась вплоть до марта 1941 г. 30 ноября Болгария официально отклонила советское предложение, уведомив Москву, что еще до его выдвижения она начала переговоры с Германией о присоединении к Тройственному пакту. [242]

7 декабря СССР сузил свои предложения до гарантий территориальной целостности Болгарии и ее интересов, но и это предложение было отвергнуто{661}.

Англия и США одобрили отказ от советских предложений и продолжали давление на Болгарию, надеясь удержать ее на позициях нейтралитета. Со своей стороны Германия также усилила нажим на Софию, и 4 января 1941 г. в ходе германо-болгарских переговоров Берлин обещал обеспечить неучастие Болгарии в войне и согласие СССР на ее сближение с рейхом"{662}. С 5 января 1941 г. в Румынию стали прибывать немецкие войска, предназначенные для операции против Греции. Это сосредоточение вызвало шумиху в иностранной прессе, которая предполагала, со ссылкой на болгарские источники, что вермахт перебрасывается уже и в Болгарию с ведома и согласия СССР. 13 января было опубликовано заявление ТАСС, в котором отмечалось, что ни германское, ни болгарское правительства не обсуждали этих вопросов с СССР, и если эти слухи верны, "то все это происходило и происходит без ведома и согласия СССР"{663}. На следующий день Берлин и София официально опровергли слухи о переброске вермахта в Болгарию, при этом Германия заявила, что никаких разногласий с СССР по болгарскому вопросу нет. Одновременно БРП получила из Москвы задачу вести активную работу против политики сближения с Германией, что было хорошим поводом для дискредитации правительства{664}.

Тем не менее советское правительство решило уточнить этот вопрос. 17 января 1941 г. Молотов вызвал Шуленбурга и заявил ему, что, согласно имеющимся в Москве сведениям, германские войска, сосредоточенные в Румынии, вступят в Болгарию, Грецию и оккупируют проливы. Но Англия может попытаться упредить их, и это превратит Болгарию в театр военных действий. Советское правительство неоднократно заявляло правительству Германии, что "оно считает территорию Болгарии и обоих Проливов зоной безопасности СССР, ввиду чего оно не может остаться безучастным к событиям, угрожающим интересам безопасности СССР". Поэтому "советское правительство считает своим долгом предупредить, что появление каких-либо иностранных вооруженных сил на территории Болгарии и обоих Проливов оно будет считать нарушением интересов безопасности СССР"{665}. В тот же день аналогичное заявление было сделано в Берлине советским послом В.Г. Деканозовым.

22 января Вайцзеккер принял советского посла в Берлине и сообщил ему ответ германского правительства. В нем германская сторона отвергала намерение Англии оккупировать Проливы, но выражала уверенность, что Лондон намерен получить плацдарм на греческой территории. Это создает угрозу интересам Германии, которая решила препятствовать подобным попыткам Англии, о чем Гитлер говорил Молотову еще в ноябре 1940 г. [243] Германия не намерена нарушать суверенитет Турции и интересы безопасности СССР. Для этой операции Германия концентрирует войска, но выведет их "после завершения своих операций на Балканах". Относительно советских предложений, переданных в ноябре 1940 г. в Берлин, было заявлено, что они изучаются странами Оси и Японией и в ближайшем будущем по этим вопросам будет возобновлен контакт с советской стороной{666}. Деканозов при этом пытался узнать, "когда можно ожидать прохода германских войск через Болгарию в Грецию" и "является ли это решение окончательным", но ясных ответов не получил"{667}. 23 января аналогичное заявление было передано Шуленбургом Молотову, который заявил, что это сообщение следует понимать так, что "вопрос о проходе германских войск через Болгарию сам по себе решен окончательно, но осуществится только в том случае, если Англия расширит свои военные операции на греческой территории до больших, чем в данный момент, масштабов". Далее Молотов повторил, довод советского правительства о зоне безопасности СССР{668}.

В январе-феврале 1941 г. СССР неоднократно напоминал Болгарии, что его предложения все еще остаются в силе. Болгарское руководство понимало, что сближение с Англией означает втягивание в войну, а сближение с СССР чревато социальными переменами. Тем самым, по мнению Софии, вступление в Тройственный пакт представлялось меньшим из зол. 15 января Германия согласилась удовлетворить болгарские требования о получении выхода к Эгейскому морю, и 20 января Болгария решила присоединиться к Тройственному пакту на условиях невмешательства в англо-германскую войну и содержания Германией своих войск на болгарской территории. Однако под германским нажимом 2 февраля Болгария согласилась взять на себя расходы по содержанию частей вермахта, и в тот же день было подписано военное соглашение, по которому болгарская армия фактически ставилась под германский контроль. Однако, опасаясь ответных мер со стороны Англии, Болгария не спешила объявлять о своих намерениях. В середине февраля в Болгарии началась скрытная мобилизация и сосредоточение войск у югославской и греческой границ{669}.

Тем временем ситуация в Средиземноморье изменилась. 9 декабря 1940г. английские войска разгромили итальянские части, вторгшиеся в Египет, и, практически не встречая сопротивления, начали продвижение в Ливию. 13 декабря 1940г. Гитлер утвердил директиву № 20, предусматривавшую захват Греции (план "Марита"). В конце декабря 1940 г. Германия предложила Греции не допускать расширения английского присутствия, но попытки Афин добиться германского посредничества в отношении Италии не удались. Согласно указанию ОКВ от 21 декабря 1940г., для объяснения мер по сосредоточению германских войск на [244] юге Румынии на ожидавшиеся запросы СССР "нужно давать ответ, что Германия не может согласиться на присутствие англичан и их закрепление на Балканах и что, кроме того, в связи с присоединением Румынии к Тройственному пакту она обещала встать на ее защиту. По этой причине созданная концентрация сил ни в коем случае не направлена против России; об этом свидетельствует уже само сосредоточение войск исключительно в Южной Румынии". Следовало также заявить, "что Германия не имеет никаких намерений против Югославии или Турции"{670}. 7 января Турция предложила Болгарии переговоры о взаимном ненападении и непропуске иностранных войск, но болгарское руководство затягивало определение своей позиции, ожидая указаний из Берлина. 11 января 1941 г. Гитлер подписал директиву № 22, которой предусматривалось оказать содействие боевым действиям Италии переброской германских войск в Ливию и Албанию. 21 января в этот план были внесены изменения, и отправка германских войск в Албанию была отложена на неопределенный срок за счет ускорения переброски войск в Ливию{671}.

Англия, стремившаяся удержать Грецию в войне, потребовала согласия греческого правительства на создание авиабаз в Северной Греции и начала проработку плана высадки войск на Балканах. Стремление Англии создать югославско-греческо-турецкий блок вынуждало ее активизировать свою политику в Юго-Восточной Европе. Однако в ходе англо-греческих переговоров 14—16 января 1941 г. греки потребовали высадки 8—9 английских дивизий. Когда же выяснилось, что Англия предполагает использовать 2—3 дивизии, греческое руководство, не желая раздражать Германию, 18 января отказалось от этого предложения, уведомив об этом Берлин. Столь же сдержанную позицию относительно английских предложений заняли Югославия и Турция. Со своей стороны СССР 4 февраля опроверг слухи о заключении тайного советско-турецкого соглашения, "по которому СССР обязался снабжать Турцию вооружением для противодействия возможной активности Германии на Балканах, и что в связи с этим в Москву выезжает турецкая комиссия для покупки оружия»{672}. Новая попытка Англии расширить свое присутствие на Балканах была предпринята 8 февраля, когда вопрос о высадке английских войск вновь был поставлен перед Грецией. Хотя греческая позиция не изменилась, 10 февраля английское руководство приняло решение приостановить наступление в Ливии и начать подготовку войск к переброске на Балканы. В тот же день германские войска начали высадку в Триполи, а Англия разорвала дипломатические отношения с Румынией и предупредила Бухарест и Софию, что если вермахт вступит на территорию Болгарии, то английские ВВС нанесут удары по районам нефтедобычи, мостам и железным дорогам этих стран{673}. [245]

Тем временем Турция довела до сведения Германии, что не станет вмешиваться в балканские события, если ее интересы не будут затронуты. Формально Турция была связана обязательствами взаимопомощи с Грецией и Югославией в силу участия в Балканской Антанте, но, согласно этому договору, поддержка предусматривалась только в случае нападения балканской державы. Германия дала согласие на завершение болгаро-турецких переговоров, и 17 февраля 1941 г. была подписана болгаро-турецкая декларация о дружбе и ненападении. В прессе тут же появились слухи, что это соглашение подготовлено при советском участии, что было 23 февраля опровергнуто ТАСС. 19 февраля 1941 г. германское командование установило срок начала наводки мостов через Дунай (28 февраля) и вступления вермахта в Болгарию (2 марта){674}. В этой ситуации Англия решила проявить твердость, опасаясь, что ее пассивная позиция приведет к потере влияния в Греции, Югославии и Турции и вызовет неодобрение США. 21 февраля было решено высадить английские войска в Греции, согласия которой удалось добиться в ходе переговоров 22—23 февраля. Англо-турецкие переговоры 25—28 февраля 1941 г. показали, что Анкара продолжает уклоняться от участия в войне. Такую же позицию заняла и Югославия{675}.

Тем временем переговоры Болгарии с Германией и Италией подходили к концу. Вечером 28 февраля Шуленбург сообщил Молотову, что 1 марта Болгария подпишет протокол о присоединении к Тройственному пакту. Выслушав сообщение. Молотов заявил, что германское правительство знало позицию СССР относительно Болгарии, а подобные действия идут вразрез с этой позицией{676}. 1 марта в 19.45 в Вене был подписан протокол о присоединении Болгарии к Тройственному пакту{677}. Уже с 28 февраля германские войска наводили мосты через Дунай и в 6.00 2 марта вступили в Болгарию{678}. Вечером 1 марта Шуленбург уведомил советское правительство, что, ввиду опасности высадки английских войск в Греции, германская армия вступает в Болгарию, Германское правительство обещало уважать суверенитет Турции и вывести свои войска после устранения британской опасности на Балканах{679}. В ответ Молотов "выразил глубокую озабоченность тем, что в вопросе, представляющем для Советского Союза такое значение, германское правительство приняло решение, противоречащее мнению советского правительства об интересах безопасности СССР". Далее Молотов тут же набросал от руки ноту, в которой выражалось сожаление советского правительства по поводу того, что "германское правительство сочло возможным стать на путь нарушения интересов безопасности СССР и решило занять войсками Болгарию", поэтому Советский Союз не поддерживает эти мероприятия. Шуленбург лишь повторил инструкции Берлина{680}. 3 марта 1941 г. в ответ на сообщение Болгарии о вступлении германских войск на ее территорию СССР заявил, [246] что не считает правильной позицию, занятую болгарским руководством, поскольку она "ведет не к укреплению мира, а к расширению сферы войны и к втягиванию в нее Болгарии" и поэтому не может "оказать какую-либо поддержку болгарскому правительству в проведении его нынешней политики"{681}.

4 марта началась переброска английских войск в Грецию, а Гитлер личным письмом заверил президента Турции, что Германия не собирается нападать на Турцию, а действует лишь против Англии. Анкаре было предложено развивать экономические связи и не провоцировать Берлин. В тот же день США заморозили болгарские счета, а 5 марта Англия разорвала дипломатические отношения с Болгарией. 9 марта СССР заявил Турции, что если она "действительно подвергнется нападению со стороны какой-либо иностранной державы и будет вынуждена с оружием в руках защищать неприкосновенность своей территории", то она "может рассчитывать на полное понимание и нейтралитет Советского Союза". 10 марта СССР сообщил об этом шаге Англии. 18—19 марта Англия вновь пыталась добиться участия Турции в антигерманском блоке на Балканах, но уклончивая позиция Анкары осталась неизменной. 20 марта СССР передал Венгрии венгерские знамена, взятые русскими войсками при подавлении национально-освободительного восстания в 1849г., что оказало заметное воздействие на общественное мнение страны. 25 марта в Москве было опубликовано вышеуказанное советское заявление в адрес Турции, подтверждавшее, что "полное понимание и нейтралитет СССР"{682} будут обеспечены ей только в случае внешней агрессии, а не при вмешательстве в войну по собственной инициативе.

Усиление германского влияния на Балканах поставило в сложное положение Югославию. В Белграде понимали, что сила на стороне Германии, но симпатии населения были в основном на стороне Англии. Часть правящих кругов считала необходимым сближение с СССР, что, по их мнению, было более безопасным, поскольку он был нейтральной страной. Советская сторона, стараясь не обострять отношений с Германией, заняла выжидательную позицию, ограничившись выражением сочувствия Югославии в борьбе за ее "политическую и экономическую независимость" и согласившись рассмотреть вопрос о продаже оружия для югославской армии на обычной коммерческой основе. Вместе с тем еще 15 сентября 1940 г. КПЮ получила задачу решительно бороться "за дружбу и тесный союз между народами Югославии и Советского Союза"{683}. 28 ноября 1940 г. Германия предложила Югославии заключить пакт о ненападении. В ответ на согласие Белграда 22 декабря из Берлина последовало предложение присоединиться к Тройственному пакту. Ранее Германия дала согласие на заключение венгеро-югославского договора о мире и вечной дружбе, что должно было служить для Югославии дополнительным стимулом сближения с державами Оси{684}. [247]

Приближения срока осуществления плана "Марита" требовало от Германии определить позицию Югославии. 14 февраля 1941 г. в ходе новых германо-югославских переговоров в качестве территориальной компенсации Югославии за присоединение к Тройственному пакту был предложен греческий порт Салоники. В этих условиях югославское руководство активизировало свои контакты с великими державами, стараясь использовать их противоречия в своих интересах. Еще 8 февраля Югославия просила СССР предпринять какой-либо шаг в поддержку ее позиции. В конце февраля в Москву с секретной миссией приехал Б. Симич. К сожалению, до сих пор неизвестна цель этого визита, но, исходя из дальнейших событий и данных югославских историков о том, что Симич придерживался славянофильских идей и был связан с патриотической организацией сербских военных "Черная рука", а также с советской разведкой, можно предположить, что в Москве он обсуждал вопросы заключения военного союза{685}. В то же время в ответ на запрос Англии Югославия заявила, что окажет сопротивление в случае нападения на нее или попыток транзита иностранных войск через ее территорию, но не может взять на себя каких-либо обязательств в отношении Греции{686}.

Тем временем Германия усилила нажим, и 7 марта 1941 г. Югославия согласилась вступить в Тройственный пакт при условии неучастия в войне, недопущения транзита германских войск через свою территорию и получения Салоник после войны. Однако внутриполитическая борьба на этом не завершилась. 13 марта было решено запросить СССР о возможности заключения военного союза. Продолжались и контакты с Англией, стремившейся добиться от Белграда поддержки Греции. Принятие Германией выдвинутых Югославией условий привело к тому, что 20 марта югославское правительство решило присоединиться к Тройственному пакту, что вызвало министерский кризис. Тем не менее 25 марта в Вене был подписан протокол о присоединении Югославии к Тройственному пакту. Это вызвало в стране массовые выступления протеста, 27 марта в Белграде при поддержке английской и советской разведок произошел государственный переворот: на престол был возведен Петр II и сформировано правительство генерала Д. Симовича. Узнав об этом, Гитлер в тот же день подписал директиву № 25 о нападении на Югославию одновременно с вторжением в Грецию. Хотя новое югославское правительство, стремясь выиграть время, не заявило о расторжении протокола о присоединении к Тройственному пакту, Берлин теперь рассматривал Югославию как противника. Началось сосредоточение вермахта у югославских границ{687}.

Мартовские события вызвали определенную эйфорию в руководстве КПЮ, которое 29 марта сообщало в Москву о поддержке антигерманского и антианглийского курса нового правительства, склоняющегося к союзу к СССР. 31 марта ИККИ указал [248] КПЮ на необходимость сохранения и накопления партийных сил и тщательной подготовки к грядущим классовым боям{688}. 28 марта Югославия обратилась к СССР с просьбой о продаже военных материалов, что вызвало положительную реакцию Москвы. 30 марта Югославия уведомила СССР о намерении защищаться от возможного германского нападения, о нежелании принимать помощь от Англии, опасаясь втягивания в войну, о стремлении получить советское вооружение и о желании заключить "военно-политический союз на любых условиях, которые предложит советское правительство, вплоть до некоторых социальных изменений, осуществленных в СССР". Кроме того, югославское руководство интересовала возможность советского заступничества в Берлине{689}. 31 марта Югославия уведомила СССР, что протокол о присоединении к Тройственному пакту остался в силе. В тот же день Москва ответила согласием на предложение переговоров о союзе, а 1 апреля одобрила югославскую позицию в отношении Германии. В то же время проходившие 31 марта — 1 апреля англо-югославские переговоры о сотрудничестве Югославии и Греции, как и англо-югославско-греческие военные переговоры 3 апреля, не привели к подписанию каких-либо документов{690}.

На советско-югославских переговорах, начавшихся 3 апреля в Москве, югославская сторона предложила свой проект договора о дружбе и союзе, дав согласие на ввод советских войск. Оценивая ситуацию в Югославии, советский НКИД полагал, что югославское руководство "серьезно готовится дать отпор немецким притязаниям, не останавливается даже перед войной для защиты своей независимости". Поэтому "политическая поддержка Югославии со стороны СССР в ее борьбе за сохранение своей государственной независимости соответствовала бы нашим государственным интересам. Разумеется, тот или иной соответствующий шаг с нашей стороны не явится абсолютной гарантией того, что Югославия не подвергнется нападению со стороны держав "оси", но сам факт нашей поддержки будет иметь огромное политическое значение для Югославии и в то же время в серьезной степени укрепит наши позиции на Балканах"{691}. 4 апреля советская сторона предложила свой проект договора о дружбе и ненападении. Югославия согласилась, но просила убрать из договора фразу о сохранении нейтралитета в случае нападения на одну из договаривающихся сторон и ускорить советские военные поставки.

4 апреля Молотов вызвал Шуленбурга и заявил ему, что в соответствии с советско-германским договором советское правительство информирует германское правительство, что югославское правительство предложило СССР заключить договор о дружбе и ненападении и СССР принял это предложение. По мнению советского правительства, это не идет вразрез со стремлением [249] Германии бороться против расширения войны. Советское правительство выразило надежду, что Германия сделает все, чтобы сохранить мир с Югославией. Шуленбург ответил: он сомневается, что момент для подписания договора выбран удачно. К тому же "само заключение договора создаст в мире нежелательное впечатление". Политика Югославии не ясна, а ее отношение к Германии "просто вызывающе". На это Молотов ответил, что Югославия подписала с Германией протокол о присоединении к Тройственному пакту, и югославский посол в Москве заверил советское правительство, что Югославия продолжает поддерживать этот протокол. Исходя из этого, советское правительство и решило подписать договор, что произойдет сегодня или завтра. Шуленбург ответил, что Югославия до сих пор не подтвердила свое вступление в Тройственный пакт, и выразил сомнение в доброй воле югославского правительства. Заявив, что "он убежден в мирных намерениях югославского правительства". Молотов закончил беседу утверждением, что советское правительство хорошо "обдумало свой шаг и приняло окончательное решение", и еще раз настоятельно, просил германское правительство сделать "все возможное для сохранения мира на Балканах"{692}.

5 апреля СССР заявил Югославии, что не против ее сближения с Англией и даже считает это "целесообразным". 6 апреля в 2.30 в ходе последних согласовании Сталин решил вычеркнуть из договора упоминание о "нейтралитете", и около 3 часов ночи договор был подписан, хотя и датирован 5 апреля. Но Германия не собиралась считаться с подобными демонстрациями. Рано утром 6 апреля люфтваффе бомбили Белград и другие города, вермахт перешел границу Югославии и Греции. В тот же день в 16-00 Шуленбург информировал Молотова о начале войны на Балканах. Эти действия Германии объяснялись угрозой англо-югославско-греческой военной акции против Германии и Италии. Германское правительство заявляло, что оно не имеет на Балканах "совершенно никаких интересов, политических или территориальных, и выведет войска с Балкан после выполнения своей задачи". На все это Молотов заявил, что очень печально, что расширение войны все же оказалось неизбежным{693}. Вместе с тем СССР решительно осудил участие Венгрии в войне против Югославии{694}.

События в Восточном Средиземноморье и на Балканах развивались стремительно. Еще 31 марта германские войска в Ливии перешли в наступление и к 15 апреля отбросили английские части к египетской границе. 17 апреля Югославия капитулировала, а 23 апреля прекратила сопротивление и Греция. Английские войска были вынуждены эвакуироваться на Крит. Хотя фронт в Ливии стабилизировался, 28 апреля обострилась ситуация на Ближнем Востоке, когда Ирак отказался пропустить через свою территорию английские войска, следующие из Индии. Англия решила подавить сопротивление силой, а иракское руководство 2 мая [250] запросило у Германии помощи вооружением. 5—6 мая по просьбе Германии Франция дала согласие на передачу Ираку 3/4 оружия, находящегося в Сирии, а германские ВВС получили разрешение использовать сирийские аэродромы. Это усложнило положение Англии, и 14 мая английские ВВС получили приказ действовать против германской авиации в Сирии. Тем временем Германия подготовила и 20 мая — 1 июня провела воздушно-десантную операцию по захвату Крита, создав важный плацдарм в Восточном Средиземноморье. В это время Англия разгромила иракские войска и утвердила 31 мая 1941 г. дружественное правительство в Багдаде. 8 июня английские войска вторглись в Сирию, а 15—18 июня предприняли неудачное наступление в Ливии{695}.

В условиях войны на Балканах советское руководство продемонстрировало подчеркнуто лояльную позицию в отношении Германии. 8 мая СССР разорвал дипломатические отношения с Югославией, а 3 июня с Грецией, 13 мая заявил об установлении дипломатических отношений с Ираком, но 17 мая ТАСС опроверг слухи о том, что "советское правительство разрешило вербовку добровольцев среди пилотов для поступления на службу в иракскую воздушную армию". В ходе проходивших в мае 1941 г. в Анкаре советско-германских консультаций по Ближнему Востоку советская сторона подчеркнула готовность учитывать германские интересы в этом регионе{696}. Дальнейшее втягивание Германии в войну на Ближнем Востоке было на руку Москве, поскольку любое германское наступление в этом регионе, во-первых, поставило бы почти непреодолимый барьер .на пути возможного сговора Лондона и Берлина и, во-вторых, увело бы наиболее боеспособные силы вермахта из Восточной Европы. 10 апреля румынская компартия получила задачу усилить борьбу против вовлечения Румынии в войну и за дружбу с СССР, что должно было затруднить деятельность правительства и действия Германии{697}. В конце мая 1941 г. Москва довела до сведения румынского правительства, что "готова решить все территориальные вопросы с Румынией и принять во внимание определенные пожелания относительно ревизии [границ], если Румыния присоединится к советской политике мира", т.е. выйдет из Тройственного пакта{698}. Правда, ответа из Бухареста не последовало.

Балканы традиционно являлись в Европе регионом, где сталкивались интересы практически всех великих держав континента. С новой силой борьба за Балканы вспыхнула с началом Второй мировой войны. Уже в 1939 г. Советский Союз предпринял новую попытку расширить свое влияние в Юго-Восточной Европе, попытавшись создать советско-турецко-болгарский блок в августе-октябре 1939г. Вместе с тем заключение советско-германского пакта о ненападении и начавшаяся война в Европе позволили СССР добиться признания Германией советских интересов относительно Бессарабии и несколько нейтрализовать [251] германское противодействие советскому проникновению на Балканы, для чего использовались экономические и культурные связи, а также местные компартии. Изменение стратегической ситуации в Европе в мае-июне 1940 г. позволило СССР активизировать свою политику на Балканах. С согласия Берлина и Рима был решен Бессарабский вопрос, и Москва поддержала венгерские и болгарские претензии к Румынии. Однако перемещение центра военно-политических событий в Средиземноморье поставило Балканы в эпицентр дипломатической борьбы Германии, Италии, Англии и СССР.

Действия советской дипломатии на Балканах исходили из необходимости для СССР остаться вне воюющих группировок, осторожного противодействия дальнейшему усилению Германии, руками которой ослаблялись позиции Англии, расширения влияния местных компартий и Советского Союза. Активное использование СССР местных компартий привело к тому, что правящие элиты, опасаясь социальных перемен, стали постепенно склоняться в сторону Германии. К марту 1941 г. стало ясно, что правительства балканских стран не станут сближаться с СССР, поэтому обострение обстановки на Балканах отвечало советским интересам. В своих оценках советское руководство исходило из важности продолжения англо-германской войны, поэтому начало войны на Балканах тут же изменило позицию СССР, который стал усиленно демонстрировать лояльность Германии. Хотя к лету 1941 г., как отмечается в отечественной историографии, Советскому Союзу не удалось усилить, свое влияние на Балканах, оказавшихся захваченными Германией и ее союзниками, не следует забывать, что германская оккупация вела к расширению антигерманских настроений, создававших благоприятную обстановку для усиления влияния местных компартий, а через них и для советского проникновения, которое теперь должно было принять иные формы. [252]

Дальше

Армии	Корпуса	Дивизии и бригады
		8-я, 17-я, 86-я, 100-я СД, 201-я, 204-я, 214-я вдбр
12-я А	8-й СК	72-я, 124-я, 146-я СД, 10-я, 26-я тбр
	13-й СК	60-я, 62-я, 139-я СД, 192-я ГСД, 24-я тбр
	2-й КК	3-я, 5-я КД, 5-я тбр
	4-й КК	16-я, 34-я КД, 23-я тбр
	17-й СК	58-я, 131-я СД, 81-я МСД, 13-я тбр
	15-й СК	7-я, 141-я СД, 38-я тбр
5-я А	49-й СК	44-я, 80-я, 135-я СД, 36-я тбр
	36-й СК	130-я, 169-я СД, 49-я тбр
9-я А		140-я СД
	35-й СК	25-я, 173-я, 95-я СД
	37-й СК	30-я, 147-я, 176-я СД
	5-й КК	9-я, 32-я КД, 4-я тбр
	7-й СК	51-я, 74-я СД, 15-я МСД, 14-я тбр
	55-й СК	116-я, 150-я, 164-я СД