Наращивание советского военного присутствия в Прибалтике
Проблемы истории Прибалтики 1939—1941 гг. традиционно рассматривались в отечественной историографии в русле официальной позиции советского руководства, в наиболее полном виде закрепленной в исторической справке "Фальсификаторы истории". В последние годы характерное для предыдущих десятилетий официальное единомыслие сменилось выработкой альтернативных взглядов, чему способствовало расширение источниковой базы исследований{467} В литературе получили значительное освещение вопросы политической истории Прибалтики, но большая часть военно-исторических проблем осталась неизученной. Доступные архивные материалы позволяют устранить этот пробел и, опираясь на достижения новейшей отечественной историографии, дать комплексную оценку событий в Прибалтике на рубеже 30—40-х гг.
В течение межвоенного двадцатилетия Эстония, Латвия и Литва были объектами борьбы великих держав Европы за влияние в регионе. Англо-французское влияние в Прибалтике, характерное для 20-х — начала 30-х гг., все более ограничивалось ростом влияния Германии. В силу стратегической важности региона советское руководство также стремилось усилить там свое влияние, используя как дипломатические средства, так и активную социальную пропаганду. К концу 30-х гг. основными соперниками в борьбе за влияние в Прибалтике оказались Германия и Советский Союз. Будучи буферной зоной между Германией и СССР, прибалтийские государства оказались связаны с ними системой экономических соглашений и договоров о ненападении от 1926, 1932 и 1939гг. Советский Союз рассматривал Эстонию и Латвию как сферу своих национальных интересов, о чем было недвусмысленно заявлено в нотах от 28 марта 1939 г. Эту же позицию советские представители отстаивали на переговорах с Англией и Францией весной-летом 1939г. В ходе обсуждения вопросов о гарантиях прибалтийским странам и "косвенной агрессии" советское руководство убедилось, что Англия и Франция не пойдут на удовлетворение советских требований в отношении Прибалтики. Не желая связывать себе руки, в условиях отказа Франции и Англии от подобной уступки советское руководство [177] вступило в переговоры с Германией, достижение договоренности с которой позволяло добиться усиления советского влияния в Прибалтике.
В ходе советско-германских переговоров 23 августа 1939 г. в Москве германское предложение о разделе Прибалтики на сферы интересов по линии реки Даугава натолкнулось на жесткое советское требование о признании всей Латвии зоной советских интересов. Германское руководство, слишком заинтересованное в нейтрализации СССР в предстоящей войне с Польшей, было вынуждено пойти на удовлетворение советских претензий в Прибалтике. В секретном дополнительном протоколе к советско-германскому пакту о ненападении было записано: "В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия и Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению Виленской области признаются обеими сторонами»{468}. Тем самым СССР добился признания своего преимущественного влияния в Эстонии и Латвии, хотя, конечно, реализовать эту договоренность можно было лишь в определенных условиях.
1 сентября 1939г. Германия напала на Польшу, 3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии, а 17 сентября Красная Армия перешла советско-польскую границу. В ноте, врученной в тот же день государствам, состоявшим в дипломатических отношениях с СССР, в том числе и прибалтийским, подчеркивалось, что "в отношениях с ними СССР будет проводить политику нейтралитета"{469}. После разгрома и раздела Польши между Германией и СССР произошло продвижение советских границ на Запад, была создана советско-литовская граница и продемонстрирована невозможность англо-французского вмешательства в дела Восточной Европы. Военно-политическое положение Прибалтики изменилось, что побудило Германию и СССР приступить к реализации своих договоренностей. 20 сентября 1939 г. в Берлине был составлен проект договора с Литвой, превращавший ее в германский протекторат, но германо-литовские переговоры так и не состоялись. 25 сентября А. Гитлер подписал директиву № 4, согласно которой следовало "держать в Восточной Пруссии наготове силы, достаточные для того, чтобы быстро захватить Литву, даже в случае ее вооруженного сопротивления"{470}. В тот же день в ходе начавшихся советско-германских контактов об урегулировании польской проблемы СССР предложил обменять территорию Варшавского и Люблинского воеводств на Литву и сообщил о желании заняться решением проблем Прибалтики{471}.
Для новейшей отечественной историографии характерна дискуссия о заключении договоров о взаимопомощи между СССР и прибалтийскими странами. Сторонники официальной версии продолжали утверждать, что с началом Второй мировой войны в этих [178] странах обострилась классовая борьба, возросла угроза их захвата Германией, а следовательно, им не оставалось другого выхода кроме заключения договоров о взаимопомощи с СССР, на которые их правительства пошли под давлением населения{472}. Как правило, отвергается всякая связь этих договоров с советско-германской договоренностью о разделе сфер интересов в Восточной Европе{473}. Лишь А.С. Орлов отмечает, что по договору от 28 сентября 1939 г. СССР получил свободу рук в отношении Прибалтики, и, для того чтобы создать предполье, обезопасить себя от вторжения Германии и задержать вермахт вдали от своих границ, заключил с прибалтийскими государствами договоры о взаимопомощи{474}. Сами договоры оцениваются как вполне законные (что это означает, похоже, не ясно самим авторам) и выгодные обеим сторонам{475}. Но есть и более критические оценки, согласно которым советско-германские договоренности предопределили судьбу стран Прибалтики и положили конец их независимости; переговоры велись советской стороной с позиции силы под угрозой военного вторжения, что и привело к подписанию договоров о взаимопомощи{476}. Чья же точка зрения наиболее убедительна? Для ответа на этот вопрос подробно рассмотрим ход событий.
В Прибалтике начало войны в Европе усилило опасения быть втянутыми в события и побудило ввести в действие законы о нейтралитете. Одновременно эти страны стали рассматривать возможность экономического сближения с СССР, предложив, со своей стороны, переговоры о расширении товарооборота, что было положительно оценено Москвой. Появившиеся слухи о советско-германском разделе Прибалтики вызвали озабоченность у руководства этих стран, которое обратилось за разъяснениями в дипломатические представительства Германии и СССР. Дипломаты обеих стран сделали ряд общих заявлений, более или менее уверенно отрицая наличие такой договоренности. В частности, советские полпреды ссылались "на выступления руководства и печати Советского Союза, на мирные традиции нашей внешней политики, на постоянное стремление Советского Союза помочь малым странам сохранить свое самостоятельное и независимое существование"{477}. В прибалтийских странах наблюдались противоречивые настроения: часть правящих и состоятельных кругов была согласна продолжать сближение с Германией, значительная часть населения придерживалась антигерманской ориентации и видела реальную возможность для сохранения национального существования в опоре на СССР, а часть левых кругов не исключала возможности присоединения к Советскому Союзу.
Пока 13—21 сентября шли советско-эстонские экономические переговоры, советское руководство тщательно готовилось к решению политических проблем. Бегство интернированной польской подводной лодки 18 сентября из Таллина вызвало недовольство Москвы, опасавшейся ее действий против советского судоходства. [179]
19 сентября В.М. Молотов заявил эстонскому посланнику, что СССР возлагает ответственность за это происшествие на Эстонию, и советский Краснознаменный Балтийский флот (КБФ) будет искать эту лодку по всему Финскому заливу. Тем самым была установлена морская блокада, сопровождавшаяся вторжением советских кораблей в территориальные воды Эстонии и обстрелом ее побережья. 24 сентября для подписания договора о торговле эстонский министр иностранных дел К. Сельтер выехал в Москву, где в 21 час начались его переговоры с Молотовым. От обсуждения экономических проблем Молотов перешел к проблемам взаимной безопасности и предложил "заключить военный союз или договор о взаимной помощи, который вместе с тем обеспечивал бы Советскому Союзу права иметь на территории Эстонии опорные пункты или базы для флота и авиации". Сельтер пытался уклониться от обсуждения договора, ссылаясь на нейтралитет, но Молотов заявил, что "Советскому Союзу требуется расширение системы своей безопасности, для чего ему необходим выход в Балтийское море. Если Вы не пожелаете заключить с нами пакт о взаимопомощи, то нам придется искать для гарантирования своей, безопасности другие пути, может быть, более крутые, может быть, более сложные. Прошу Вас, не принуждайте нас применять силу в отношении Эстонии".
В ответ на замечание Сельтера о том, что возможно недовольство Германии и необходимо информировать правительство и парламент. Молотов заявил, что "это дело срочное. Советую вам пойти навстречу пожеланиям Советского Союза, чтобы избежать худшего. Не принуждайте Советский Союз применять силу для того, чтобы достичь своих целей. Рассматривая наши предложения, не возлагайте надежд на Англию и Германию. Англия не в состоянии что-либо предпринять на Балтийском море, а Германия связана войной на Западе. Сейчас все надежды на внешнюю помощь были бы иллюзиями. Так что Вы можете быть уверены, что Советский Союз так или иначе обеспечит свою безопасность". После некоторого перерыва эстонской делегации был вручен проект договора о взаимопомощи, а подписание договора о торговле было отложено до следующего визита Сельтера в Москву с ответом на советское предложение. Вернувшись 25 сентября в Таллин, Сельтер информировал о советских предложениях германского посланника и попытался получить поддержку Финляндии и Латвии, которые решили не вмешиваться, а Германия посоветовала удовлетворить советские требования{478}.
Тем временем на границе Эстонии и Латвии создавалась советская военная группировка. Еще 13 августа 1939г. в Ленинградском военном округе (ЛВО) приказом наркома обороны маршала Советского Союза К.Е. Ворошилова № 0129 была сформирована Новгородская армейская группа, преобразованная 14 сентября в 8-ю армию, управление которой дислоцировалось в Пскове. В Калининском военном округе (КалВО) по мобилизации была развернута 7-я [180] армия, которая согласно директиве наркома обороны № 16664 от 14 сентября была с 15 сентября передана в оперативное подчинение Военного совета ЛВО. Директивой № 16669 от 14 сентября нарком обороны определил состав войск прикрытия территории ЛВО на Кингисеппском (11-я стрелковая дивизия, 447-й корпусной артполк) и Псковском (управление 1-го стрелкового корпуса, 49-я, 56-я и 75-я стрелковые дивизии) направлениях. Согласно директиве наркома обороны № 030 от 25 сентября войска 7-й армии приступили к сосредоточению на латвийской границе, а управление армии передислоцировалось в Идрицу. С 25 сентября начались разведывательные полеты советских самолетов над Эстонией. 26 сентября в штабе ЛВО была получена директива наркома № 043/оп, согласно которой требовалось "немедленно приступить к сосредоточению сил на эстонско-латвийской границе и закончить таковое 29 сентября 1939 г." Между Финским заливом и Чудским озером развертывался Отдельный Кингисеппский стрелковый корпус, южнее Псковского озера — войска 8-й армии, а в районе Себеж, Юхневичи, Клястицы — соединения 7-й армии, в состав которой была включена часть войск 3-Й армии Белорусского фронта, сосредоточенных на левом берегу Западной Двины 26—29 сентября.
Войскам была поставлена задача "нанести мощный и решительный удар по эстонским войскам, для чего: а) Кингисеппской группой быстро наступать на Везенбург, Тапе, Таллин; б) 8-й армии разбить войска противника и наступать на Юрьев [Тарту] и в дальнейшем — совместно с Кингисеппской группой на Таллин, Пернов [Пярну], выделив для обеспечения своего фланга одну танковую бригаду и 25-ю кавдивизию в направлении на Валк. В случае выступления латвийских воинских частей на помощь эстонской армии [наступать] в направлении от Валка на Ригу; в) 7-й армии — прикрыть операции ЛВО со стороны латвийской границы. В случае выступления или помощи латвийской армии эстонским частям, 7-й армии быстрым и решительным ударом по обоим берегам реки Двины наступать в общем направлении на Ригу". КБФ получил задачу "уничтожить эстонский флот", нанести "удар по морским базам" Эстонии и "содействовать наступлению сухопутных войск ЛВО". Нарком обороны требовал подготовить к 27 сентября план операции и предупреждал, что "о времени перехода в наступление будет дана особая директива". 28 сентября нарком обороны утвердил представленный план операции против Эстонии, указав, что войскам следует избегать разрушения железнодорожных мостов. В тот же день командующий ЛВО приказал к утру 29 сентября привести КБФ в полную боевую готовность, для того чтобы, получив приказ, нанести удар по военно-морским базам Эстонии, захватить ее флот, не допустив его ухода в нейтральные воды Финляндии и Швеции, поддерживать артогнем сухопутные войска на побережье и иметь в виду высадку десанта по особому приказу. В случае выступления Латвии следовало захватить и её флот{479}. [181]
Таблица 12. Советская группировка на 28 сентября — 6 октября 1939 г.{480}
| Военные округа, фронт | Армии | Корпуса | Дивизии и бригады |
| Ленинградский ВО | Отдельный СК | 11-я, 16-я СД, 35-я тбр | |
| 8-я | 123-я, 16-я СД, 25-я КД, 1-я, 40-я тбр | ||
| 1-йСК | 49-я, 56-я, 75-я СД | ||
| 10-й ТК | 13-я, 18-я тбр, 15-я спбр | ||
| Калининский ВО | 7-я | 2-й СК | 48-я, 67-я, 155-я СД, 34-я тбр |
| 47-й СК | 138-я, 163-я СД, 39-я тбр | ||
| 4-й СК | 10-я, 84-я, 126-я СД, 24-я КД | ||
| Белорусский фронт | 3-я | 3-й СК | 139-я,150-я СД |
| 4-й СК* | 10-я. 84-я, 126-я СД, 24-я КД | ||
| 10-й СК | 5-я, 50-я, 115-я СД, 25-я тбр | ||
| 3-й КК | 7-й, 36-й КД | ||
| 15-й ТК | 2-я, 27-я тбр, 20-я спбр |
* Включен в состав армии с 12.00 6 октября.
Таблица 13. Численность и вооружение войск на 28 сентября — 6 октября 1939 г.
| Войска | Личный состав | Орудия | Танки | Бронемашины | Автомашины |
| ОСК | 35448 | 402 | 243 | 14 | 1473 |
| 8-я А | 100797 | 1133 | 1075 | 142 | 6296 |
| 7-я А | 169738 | 1225 | 759 | 87 | 7538 |
| 3-я А | 193859 | 1378 | 1078 | 197 | 9011 |
| Итого* | 437235 | 3635 | 3052 | 421 | 21919* |
*Общий итог выведен без учета двойного счета войск 4-го СК.
Со своей стороны, эстонская армия также провела ряд мероприятий на случай войны, завершив к 27 сентября все предмобилизационные приготовления. Оказавшись перед дилеммой: договор или война, эстонское руководство в итоге сделало выбор в пользу соглашения, и 27 сентября эстонская делегация вновь вылетела в Москву. В тот же день в газете "Известия" появилась официальная информация о советско-эстонских переговорах, а советское радио сообщило о потоплении в Финском заливе неизвестной подводной лодкой советского судна "Металлист". В ходе начавшихся в 20.30 27 сентября переговоров Молотов, ссылаясь на потопление "Металлиста", выдвинул требование "в течение нынешней войны в Европе держать в разных" местах Эстонии 35-тысячный гарнизон советских войск. Эстонская делегация отказалась, и тогда в переговорах принял участие Сталин, который назвал цифру в 25 тыс. человек минимально необходимой, используя в качестве аргумента следующее соображение: [182] "Не должно быть слишком мало войск — окружите и уничтожите". В ответ Сельтер, отстаивавший цифру в 15 тыс. человек, заявил: "Это оскорбительно. Мы заключаем союзный договор, а Вы говорите так, будто мы злейшие враги, которые все время должны опасаться нападения друг друга".
Выработка договора и споры о местах базирования советского флота в Эстонии продолжились на следующий день, и поздно вечером 28 сентября договор о взаимопомощи сроком на 10 лет, предусматривавший ввод 25 тыс. контингента советских войск, был согласован и подписан. После обмена ратификационными грамотами 4 октября 1939г. он вступил в силу. Одновременно было подписано Соглашение о торговом обороте между СССР и Эстонией на период с 1 октября 1939 г. до 31 декабря 1940 г. Сталин добродушно "поздравил" Сельтера: "Могу Вам сказать, что правительство Эстонии действовало мудро и на пользу эстонскому народу, заключив соглашение с Советским Союзом. С Вами могло бы получится как с Польшей"{481}.
Интересно отметить, что сведения о советском военном нажиме на Эстонию были известны уже в то время. Так, преподаватель Военно-медицинского училища батальонный комиссар Г.М. Иконников, читая в начале 1940 г. лекции студентам 5-го курса Ленинградского автодорожного института, излагал эти события следующим образом: "На Эстонию с нашей стороны был оказан военный нажим с предоставлением несколько-часового ультиматума, что если не примет предложение Советского правительства, то по истечении установленного срока наша Красная Армия оккупирует эстонскую территорию. После такого ультиматума министр иностранных дел Эстонии Сельтер прилетел на самолете в Москву для подписания пакта. Ввод наших частей Красной Армии в Прибалтийские государства аналогичен такому примеру, как пустить приятеля в свою квартиру, который сначала заняв одну комнату, затем захватит всю квартиру и выживет из нее самого хозяина". За подобную информацию Иконников был 24 марта 1940г. исключен из членов ВКП(б), а его делом занялся Особый отдел ГУГБ НКВД{482}.
Любопытно, что эта оценка будущих последствий ввода Красной Армии в Прибалтику не сильно расходилась с ныне известным мнением Сталина, высказанным 25 октября 1939г. секретарю ИККИ Г. Димитрову: "Мы думаем, что в пактах о взаимопомощи (Эстония, Латвия и Литва) нашли ту форму, которая позволит нам поставить в орбиту влияния Советского Союза ряд стран. Но для этого нам надо выдержать— строго соблюдать их внутренний режим и самостоятельность. Мы не будем добиваться их советизации. Придет время, когда они сами это сделают"{483}
Тем временем в Москве 27 сентября в 22.00 начались переговоры с Германией, на которых затрагивались и прибалтийские проблемы. Министр иностранных дел Германии И. Риббентроп, зная [183] от германского посланника в Таллине о советских предложениях Эстонии и полагая, что "это, очевидно, следует понимать как первый шаг для реализации прибалтийского вопроса", просил советское правительство сообщить, "как и когда оно собирается решить весь комплекс этих вопросов". Выслушав заявление Сталина о намерении СССР создать военные базы в Эстонии "под прикрытием договора о взаимной помощи", Риббентроп спросил, "предполагает ли тем самым Советское правительство осуществить медленное проникновение в Эстонию, а возможно и в Латвию, Сталин ответил положительно, добавив, что, тем не менее, временно будут оставлены нынешняя правительственная система в Эстонии, министерства и так далее. Что касается Латвии, Сталин заявил, что Советское правительство предполагает сделать ей аналогичные предложения. Если же Латвия будет противодействовать предложению пакта о взаимопомощи на таких же условиях, как и Эстония, то Советская Армия в самый краткий срок "расправится" с Латвией. Что касается Литвы, то Сталин заявил, что Советский Союз включит в свой состав Литву в том случае, если будет достигнуто соответствующее соглашение с Германией об "обмене" территорией". Оценивая позицию стран Прибалтики, Сталин полагал, что "с их стороны в настоящее время не предвидятся никакие эскапады, потому что все они изрядно напуганы". В итоге переговоров польская и литовская проблемы были решены на основе взаимных уступок сторон, и в соответствии с подписанным 28 сентября советско-германским договором о дружбе и границе и секретным дополнительным протоколом Литва была передана в сферу интересов СССР{484}.
Латвийское руководство, заинтересованное в расширении экономических отношений с СССР, внимательно изучало эстонский опыт и, учитывая рост советского влияния в Восточной Европе, было согласно договориться на условиях, аналогичных эстонским. 2 октября Латвийское телеграфное агентство сообщило, что "Латвия готова приступить к пересмотру своих внешних отношений, в первую очередь с СССР. Правительство поручило министру иностранных дел Мунтерсу немедленно направиться в Москву, чтобы войти в прямой контакт с правительством СССР". В тот же день в 21.30 в Кремле началась первая беседа В. Мунтерса с советским руководством, от имени которого Молотов предложил упорядочить советско-латвийские отношения, поскольку "нам нужны базы у незамерзающего моря". Его поддержал Сталин, заявивший, что "если мы достигнем соглашения, то для торгово-экономических дел имеются очень хорошие предпосылки». Обосновывая позицию СССР, Молотов указал, что "то, что было решено в 1920г., не может оставаться на вечные времена. Еще Петр Великий заботился о выходе к морю. В настоящее время мы не имеем выхода и находимся в том нынешнем положении, в каком больше оставаться нельзя. Поэтому хотим [184] гарантировать себе использование портов, путей к этим портам и их защиту". Попытки Мунтерса отклонить советские претензии вызвали довольно откровенную реплику Сталина: "Я вам скажу прямо: раздел сфер влияния состоялся... если не мы, то немцы могут вас оккупировать. Но мы не желаем злоупотреблять... Нам нужны Лиепая и Вентспилс..."{485}
Выработка условий договора проходила при настойчивом давлении советской стороны и медленных уступках латвийской делегации. Тем временем 1 октября начальник Генштаба РККА своим приказом № 074 внес изменения в директиву наркома №043/оп, распорядившись перегруппировать основную часть войск 8-й армии к югу от реки Кудеб на границу с Латвией. В тот же день по приказу наркома обороны была произведена воздушная разведка латвийской территории. В итоге переговоров 5 октября был подписан договор о взаимопомощи сроком на 10 лет, предусматривавший ввод в Латвию 25-тысячного контингента советских войск. Договор вступил в силу 14 октября после обмена ратификационными грамотами. 18 октября было подписано советско-латвийское торговое соглашение на период с 1 ноября 1939 г. по 31 декабря 1940 г.{486}
Как только СССР и Германия договорились о передаче Литвы в сферу советских интересов, Молотов 29 сентября вызвал ее посланника в Москве Л. Наткевичуса и заявил ему, что следовало бы начать прямые переговоры о внешнеполитической ориентации Литвы. Уже 1 октября литовское правительство согласилось делегировать в Москву министра иностранных дел Ю. Урбшиса. На начавшихся в 22 часа 3 октября переговорах Сталин сообщил литовской делегации о советско-германском соглашении относительно раздела Литвы. Протест Урбшиса приглушался желанием получить Вильнюс, который советская сторона предложила как приманку в обмен на договор о взаимопомощи. Делегации были переданы советские проекты документов, и 4 октября она возвратилась в Каунас. Литовское правительство решило отказаться от размещения советских войск, но выразило готовность иметь тесное сотрудничество с Москвой в военной области. На новых переговорах выяснилось, что СССР настаивает на размещении войск, намекая, что в противном случае Вильнюс может быть передан Белорусской ССР{487}.
В качестве дополнительного аргумента на границах Литвы была развернута 3-я армия Белорусского фронта. Перед литовским правительством встал вопрос: подписать требуемый СССР договор с размещением гарнизонов и получить Вильнюс и Виленскую область или не подписывать договор, не получить Вильнюса и вступить в конфликт с СССР. Убедившись в невмешательстве Германии, литовское руководство решило принять советское предложение, и 10 октября был подписан "Договор о передаче Литовской республике города Вильно и Виленской области и о взаимопомощи [185] между Советским Союзом и Литвой" сроком на 15 лет, предусматривавший ввод 20-тысячного контингента советских войск. 15 октября было подписано советско-литовское торговое соглашение на период с 1 ноября 1939 г. по 31 декабря 1940 г.{488}
Таким образом, договоренности с Германией о разделе сфер интересов и война в Европе стали теми необходимыми условиями, при которых советское руководство могло достаточно свободно действовать в отношении Прибалтики. Советский Союз приступил к реализации своих прав на сферу интересов с заключения договоров о взаимопомощи, пользуясь традиционной практикой военно-политического давления и посулов в зависимости от конкретной обстановки применительно к каждой прибалтийской стране. Лишенные поддержки великих держав Европы, прибалтийские страны оказались один на один с требованиями советского руководства. Поэтому трудно не согласиться с мнением С.В. Волкова и Е.В. Емельянова, полагающих, что "разумеется, эти договоры не были бы подписаны правительствами Эстонии, Латвии и Литвы, если бы они не знали, что Германия отказалась от своей гегемонии в Прибалтике". Однако мнение авторов о том, что "в реальной обстановке 1939г. другой альтернативой договорам, заключенным в Москве с 28 сентября по 10 октября, могла стать лишь оккупация прибалтийских республик германскими войсками"{489} представляется надуманным и противоречит реальным фактам. Как мы видели, реальной альтернативой этим договорам могла стать оккупация Прибалтики Красной Армией, и именно эта угроза вынудила правительства Эстонии, Латвии и Литвы подписать договоры о взаимопомощи, которые расценивались ими как меньшее из зол. С 10 октября 1939 г. советско-германская договоренность по Прибалтике была подтверждена соответствующими договорами. В этих условиях руководящие круги прибалтийских государств старались не обострять отношения с СССР, надеясь в будущем избавиться от обременительной советской опеки.
Теперь Москве следовало реализовать полученное право на ввод войск в Прибалтику. На основании директивы наркома обороны от 30 сентября была образована военная комиссия под председательством командующего войсками ЛВО командарма 2 ранга К.А. Мерецкова, целью которой было "совместно с представителями Правительства Эстонии установить пункты размещения и обсудить вопросы устройства частей Красной Армии". Директива устанавливала примерные районы дислокации войск и сроки работы комиссии. Переговоры военных делегаций сторон завершились 11 октября подписанием соглашений о размещении войск и базировании флота в районах Палдиски, Хаапсалу, на островах Эзель и Даго. В Хаапсалу советские войска размещались на время войны в Европе, но не более чем на 2 года, а КБФ на период сооружения баз получил право в течение 2 лет базироваться [186] в Рохукюла и Таллине. Был оговорен порядок снабжения и посещения судами третьих стран районов базирования флота, причем полностью сохранялся суверенитет Эстонии, но учитывались и интересы советского флота. В соответствии с этими договоренностями в 8 часов утра 18 октября 1939 г. начался ввод в Эстонию частей Красной Армии. В Эстонию вводились части 65-го особого стрелкового корпуса (ОСК) и Особой группы ВВС обшей численностью 21 347 человек, 283 танка, 54 бронеавтомобиля и 255 самолетов{490}.
Сходным порядком началась реализация договора с Латвией. В данном случае председателем комиссии Красной Армии был назначен командующий войсками КалВО комкор В.И. Болдин. Военные комиссии сторон к 23 октября выработали ряд соглашений по размещению советских войск, пунктами базирования которых становились Лиепая, Вентспилс, Приекуле и Питрагс. Ввод морских сил должен был начаться 23 октября, а сухопутных войск в район Вентспилс—Питрагс — 29 октября, в район Лиепая — 30 октября. 23 октября в Лиепаю прибыл крейсер "Киров" в сопровождении эсминцев "Сметливый" и "Стремительный". В 11 часов утра 29 октября на станцию Зилупе прибыл первый эшелон советских войск. Согласно договоренности в Латвию прибыли части 2-го ОСК и 18-й авиабригады, в которых насчитывалось 21 559 человек{491}.
Военную комиссию на переговорах с Литвой возглавлял командующий войсками Белорусского фронта командарм 2 ранга М.П. Ковалев. Советская делегация намеревалась вести переговоры о размещении войск в Вильнюсе, Каунасе, Шауляе, Укмерге и Алитусе, но литовская сторона категорически отказалась обсуждать такую дислокацию советских войск, предлагая разместить гарнизоны ближе к германской границе. Переговоры с Литвой завершились 28 октября подписанием соглашения о размещении советских войск в районах Новая Вилейка, Алитус, Приенай, Гайжуны. ВВС должны были разместиться в Алитусе и Гайжунах и, кроме того, получить ряд оперативных аэродромов. Войска, расположенные в Новой Вилейке и Порубанке, считались уже введенными, а остальные должны были быть введены 3 ноября. Но церемония ввода войск состоялась лишь в 10 часов 15 ноября и носила чисто символический характер, поскольку советские войска уже находились в Вильнюсе, т.е. на территории Литвы. 15—17 ноября большая часть войск была выведена из Вильнюса в места постоянной дислокации. В Литве разместились части 16-го ОСК, 10-й истребительный и 31-й среднебомбардировочный отдельные авиаполки общей численностью 18 786 человек. Окончательно советские войска покинули Вильнюс 15 декабря 1939г.{492} Общее руководство всеми советскими войсками в Прибалтике согласно приказу наркома обороны № 0187 от 27 ноября 1939 г. было возложено на его заместителя — командарма 2 ранга А.Д. Локтионова{493}. [187]
Заключение договоров с СССР и ввод частей Красной Армии в Прибалтику породили у некоторых слоев местного населения радикальные "советизаторские" настроения, которые в определенной степени нашли отклик у советских дипломатов в Таллине, Риге и Каунасе. Советское руководство, как уже говорилось, всеми силами стремившееся избежать нежелательного впечатления от договоров, прореагировало достаточно быстро и жестко. 14 октября 1939т. Молотов указал полпреду в Каунасе Н.Г. Позднякову: "Всякие заигрывания и общения с левыми кругами прекратите". 21 октября нарком иностранных дел еще раз напомнил, что "малейшая попытка кого-либо из вас вмешаться во внутренние дела Литвы повлечет строжайшую кару на виновного... Следует отбросить как провокационную и вредную болтовню о "советизации" Литвы". 20 октября недовольство Москвы вызвала корреспонденция ТАСС из Таллина, и полпред К.Н. Никитин получил указание давать твердый отпор любым действиям, которые можно истолковать как намерение "советизировать" Эстонию. 23 октября Молотов обязал Никитина "пресекать всякие разговоры о "советизации" Эстонии, как выгодные и угодные в данный момент лишь провокаторам и врагам СССР" и не вмешиваться во внутренние дела Эстонии{494}.
Командование 65-го, 2-го и 16-го особых стрелковых корпусов получило 25 октября приказы наркома обороны №№ 0162, 0163, 0164 соответственно, согласно которым войска не имели права вмешиваться во внутренние дела Эстонии, Латвии и Литвы, а "настроения и разговоры о "советизации", если бы они имели место среди военнослужащих, нужно в корне ликвидировать и впредь пресекать самым беспощадным образом, ибо они на руку только врагам Советского Союза" и прибалтийских стран{495}.
Выступая 31 октября на сессии Верховного Совета СССР, Молотов заявил, что "особый характер указанных пактов взаимопомощи отнюдь не означает какого-либо вмешательства Советского Союза в дела Эстонии, Латвии и Литвы, как это пытаются изобразить некоторые органы заграничной печати. Напротив, все эти пакты взаимопомощи твердо оговаривают неприкосновенность суверенитета подписавших его государств и принцип невмешательства в дела другого государства. Эти пакты исходят из взаимного уважения государственной, социальной и экономической структуры другой стороны и должны укрепить основу мирного, добрососедского сотрудничества между нашими народами. Мы стоим за честное и пунктуальное проведение в жизнь заключенных пактов на условиях полной взаимности и заявляем, что болтовня о "советизации" Прибалтийских стран выгодна только нашим общим врагам и всяким антисоветским провокаторам"{496}. В итоге первоначальные опасения части общественности прибалтийских государств в отношении намерений СССР постепенно отступали на задний план. [188]
Как справедливо отмечают А.Г. Донгаров и Г.Н. Пескова, политика полного невмешательства СССР во внутренние дела прибалтийских стран объяснялась нежеланием обострять отношения с Англией и Францией и неясностью перспектив войны в Европе{497}. Строго придерживаясь своей линии на полное невмешательство во внутренние дела Эстонии, Латвии и Литвы, советское руководство внимательно следило за ситуацией в Европе и Прибалтике. По мере выполнения договоров о взаимопомощи перед сторонами возникали все новые и новые проблемы, для решения которых с ноября 1939г. по май 1940г. неоднократно велись переговоры разного уровня и были заключены соглашения, конкретизирующие отдельные стороны пактов. Ими регулировались вопросы аренды, железнодорожных перевозок, организации строительства, связи, санитарного обеспечения и юридического положения военнослужащих, о военторгах, о порядке въезда и выезда комсостава и их семей и т.п. Для контроля за реализацией условий пактов и разрешения спорных вопросов были созданы смешанные комиссии. Постепенно советские войска обживались в прибалтийских гарнизонах{498}.
В историографии вопрос о выполнении договоров вызывает разногласия. Большинство авторов отмечает, что, несмотря на определенные трения, стороны в целом соблюдали условия договоров{499}. Вместе с тем отношения сторон были далеки от идиллических. Советские представители на местах дружно отмечали, что со стороны прибалтийских стран речь шла скорее о формальном выполнении договоров и стремлении нажиться на поставках советским войскам необходимых товаров и услуг. Власти прибалтийских стран стремились свести к минимуму контакты советских военнослужащих с местным населением. Угроза вмешательства Англии и Франции в советско-финскую войну подогревала в правящих кругах стран Прибалтики настроения, направленные на освобождение от навязанных СССР договоров. По мнению А.С. Орлова, С.В. Волкова и Ю.В. Емельянова, хотя размещенные войска открыто и не вмешивались во внутренние дела этих государств, они самим фактом своего присутствия оказывали определенное влияние на внутриполитическую обстановку, давая импульс борьбе с профашистскими режимами{500}.
Объясняя действия СССР в отношении прибалтийских стран летом 1940 г., некоторые авторы указывают на активизацию антисоветских действий правительств Эстонии, Латвии и Литвы, которые заключались в посылке добровольцев в Финляндию, создании тайного военного союза — Балтийской Антанты, издании журнала "Revue Baltique", затяжке переговоров о размещении войск, поддержании связей и подготовке союза с Германией, на которую в первой половине 1940 г. приходилось до 70% их сельскохозяйственного экспорта, похищении советских солдат в Литве, арестах обслуживающего советский гарнизон персонала. Тем самым [189] воспроизводится полный набор советских обвинений 1940г. в адрес этих стран. А.С. Орлов пишет о сосредоточении вермахта у границ Литвы 16—17 июня 1940г., а по мнению ряда авторов, в Прибалтике на 15 июня готовились профашистские перевороты. Естественно, что подобные "действия прибалтийских стран являлись нарушениями договоров о взаимной помощи", и это, по мнению И.Н. Венкова, привело к тому, что 16 июня 1940 г. советское руководство предложило странам Прибалтики строго соблюдать договоры и настаивало на вводе дополнительного контингента войск, на что под давлением местного населения и было получено их согласие. Правда, С.В. Волков и Ю.В. Емельянов отмечают, что эти действия СССР незаконны, хотя и были продиктованы его заботой о своей безопасности{501}. Доступные ныне документы позволяют критически отнестись к вышеизложенным версиям и показать, как же в действительности развивались события.
За прошедшие десятилетия так и не было доказано наличие антисоветского военного союза прибалтийских стран и его идентичность с Балтийской Антантой. Соглашение о сотрудничестве Эстонии, Латвии и Литры — Балтийская Антанта — было подписано 12 сентября 1934 г., вызвав осуждение Германии и одобрение СССР. Обязательства о сотрудничестве не распространялись на польско-литовские отношения, соответственно, Литва осталась за рамками эстонско-латвийского военного союза. В сентябре 1939 г. Сталин информировал эстонскую делегацию о том, что "мы не против этого. Этот договор может остаться". Проведение Х (7— 8 декабря 1939 г.) и XI (14—16 марта 1940 г.) конференций Балтийской Антанты вызвало настороженное отношение советских дипломатов, с неудовольствием констатировавших самостоятельность прибалтийских правительств и выражавших надежду, что они "должны прийти к убеждению консолидации своей внешней политики со своим четвертым могучим партнером — СССР— и внешнеполитические проблемы в будущем обсуждать совместно"{502}. XI конференция породила слухи о присоединении Литвы к эстонско-латвийскому военному союзу, который, по мнению советских дипломатов, был направлен против СССР. Проверкой этих данных занимался советский полпред в Литве, 2 апреля известивший Москву, что "слухи о присоединении Литвы к военному союзу пока не подтверждаются". Правда, 23 апреля, сообщая о назначении в Литву эстонского военного атташе, он отмечал, что "этот зигзаг явно указывает на то, что у Литвы появились какие-то обязательства в отношении Латвии и Эстонии"{503}.
2 июня ответственный руководитель ТАСС Я. Хавинсон направил Молотову письмо, в котором предлагал "обратить самое серьезное внимание на деятельность так называемой Балтийской Антанты", ориентирующейся на Англию и Францию. Автор письма, ссылаясь на слухи, обвинял Эстонию, Латвию и Литву в создании тройственного военного союза, в стремлении к хозяйственному [190] и государственному объединению. "Для каких иных целей, кроме как не для целей антисоветской возни, существует в настоящее время Балтийская Антанта?" [...] "Не может быть никаких сомнений в том, что Балтийская Антанта является легальной формой англофранцузского влияния в Прибалтике, что и в настоящее время Балтийская Антанта занята закулисной антисоветской возней. Не исключено, что, учитывая происшедшие изменения в международной обстановке, Балтийская Антанта может попытаться (если уже не пытается) "переориентироваться" на Германию". Констатировав наличие специального журнала "Revue Baltique" и нелояльную к СССР позицию прибалтийской прессы, Хавинсон ставил вопрос: "не назрело ли время принять с нашей стороны реальные меры для ликвидации Балтийской Антанты"? Это письмо интересно тем, что многие его положения позднее были использованы в заявлениях советского правительства и в пропаганде{504}.
Таким образом, как справедливо отмечают М.И. Семиряга, А.Г. Донгаров и Н.Г. Пескова, исследователи до сих пор не располагают конкретными фактами об антисоветской деятельности Балтийской Антанты. Оценки советской стороны основывались лишь на предположениях дипработников СССР в Прибалтике. Вместе с тем нельзя не отметить, что советское руководство и не нуждалось в каких-либо точных данных, поскольку создались благоприятные условия для устранения самостоятельности прибалтийских правительств. Если в период "странной войны" независимая Прибалтика вполне соответствовала советским намерениям, то победы Германии на Западе позволяли окончательно решить прибалтийскую проблему. Для вмешательства во внутренние дела прибалтийских стран были нужны предлоги, в качестве которых использовались судьбы красноармейцев и вопрос о Балтийской Антанте{505}.
С другой стороны, оценка советским руководством настроений правящих кругов Прибалтики была в целом верна. Недовольные навязанными СССР договорами, они делали ставку на Англию и Францию, надеясь после войны освободиться от советской опеки. В условиях разгрома Франции и ослабления влияния Англии в Европе руководство прибалтийских государств, учитывая вероятность советско-германской войны, стало склоняться к расширению тайных контактов с Германией. Со своей стороны советское руководство, готовясь к войне с Германией, стремилось окончательно укрепиться в стратегически выгодном регионе на границе Восточной Пруссии, устранить малейшую возможность антисоветских действий прибалтийских стран, а заодно и расширить зону "социализма", "освободив" трудящихся Прибалтики от капиталистического гнета. Таким образом, общая обстановка в Европе и собственные цели советского руководства диктовали необходимость присоединения Прибалтики к СССР.
Советские представители в Прибалтике отмечали факты военного сотрудничества Эстонии, Латвии и Литвы, рассматривая их [191] как доказательство некой скрытой от СССР деятельности. В частности, в ноябре 1939 — мае 1940 г. состоялись взаимные визиты представителей высшего командования вооруженных сил прибалтийских стран. Вместе с тем, как признает В.Я. Сиполс, достоверных данных о характере их военного сотрудничества не имеется. За прошедшие десятилетия в литературе появились лишь упоминания о разработке в октябре-ноябре 1939 г. штабом латвийской армии мобилизационного распределения № 5, которое исходило из возможности войны с СССР{506}. К сожалению, вопрос о состоянии и планах вооруженных сил прибалтийских государств весной 1940г. в отечественной литературе практически не исследовался.
Имеющиеся данные показывают, что армии прибалтийских стран были невелики{507}. Так, вооруженные силы Эстонии состояли из трех родов войск: сухопутных сил, ВВС и военно-морского флота. Главнокомандующим был генерал-лейтенант Й.Лайдонер, подчинявшийся военному министру генерал-лейтенанту Н. Рееку (начальник штаба— генерал-майор А. Янсон), который ведал вопросами снабжения, и премьер-министру Ю. Улуотсу, осуществлявшему общее руководство. Войска комплектовались на основе всеобщей воинской повинности. Сухопутные войска имели территориально-кадровую структуру: территория Эстонии была разделена на 8 военных округов, которые были попарно подчинены 4 пехотным дивизиям и занимались мобилизационно-снабженческой деятельностью и работой среди населения. 1-я пехотная дивизия дислоцировалась в районе Раквере— Нарва между Чудским озером и Финским заливом. 2-я пехотная дивизия дислоцировалась в районе Тарту—Выру—Петсери на юго-востоке страны. 3-я пехотная дивизия дислоцировалась в районе Таллина и островов Моонзундского архипелага. 4-я пехотная дивизия дислоцировалась в районе Пярну—Валга—Вильянди. Кроме того, в состав сухопутных войск входили полк бронепоездов, автотанковый полк, караульный и саперный батальоны, батальон связи и химическая рота. ВВС (командующий генерал-майор Томберг) состояли из 3 отдельных авиадивизионов, авиабазы и прожекторной команды (из 3 рот). В каждый авиадивизион входило три отряда и аэродромная команда. В стране было построено 12 аэродромов (еще 5 строилось) и 8 посадочных площадок. Военно-морские силы (командующий капитан-майор И. Сантпанк) включали гидроавиаотряд, морской дивизион. Чудскую флотилию, учебную роту и морские крепости "Сууропи", "Аэгна" и "Найссаар". В составе морского дивизиона находились миноносец "Сулев", подводные лодки "Лембит" и "Калев", 2 канонерские лодки, 2 минных заградителя, 3 тральщика, 4 сторожевика, 7 вспомогательных судов и 5 ледоколов. Чудская флотилия состояла из 3 вооруженных буксиров и 5 моторных катеров. Кроме того, в Эстонии существовала военизированная организация "Кайтселийт", состоящая из 15 дружин. [192]
Главнокомандующим вооруженными силами Латвии являлся президент К. Ульманис. Непосредственное руководство армией осуществлял военный министр генерал К. Беркис (начальник штаба генерал П. Розенштейн), которому подчинялись сухопутные войска (в их состав входили ВВС) и военно-морские силы. Армия состояла из 4 пехотных и технической дивизий. 1-я Курземская пехотная дивизия дислоцировалась в районе Елгава—Салдус—Талси. 2-я Видземская пехотная дивизия дислоцировалась в районе Риги. 3-я Латгальская пехотная дивизия дислоцировалась в районе Цесис—Резекне. 4-я Земгальская пехотная дивизия дислоцировалась в районе Даугавпилса. Как и дивизии, носившие названия провинций, их полки носили названия уездов. Техническая дивизия объединяла автотанковую бригаду, тяжелый артполк, саперный, зенитно-артиллерийский полки, полк бронепоездов, батальон связи и авиаполк и дислоцировалась в Риге. Авиаполк состоял из 6 отрядов: 4 разведывательных и 2 истребительных. Латвия располагала 16 аэродромами и 10 посадочными площадками. Военно-морской флот состоял из дивизиона подводных лодок "Спидола" и "Ронис", дивизиона тральщиков "Вирсайтис", "Иманта", "Виестурс" и гидроавиадивизиона из 5 самолетов. Основными базами флота являлись Рига, Вентспилс и Лиепая, на которую базировалась и морская авиация. Кроме того, в Латвии существовала военизированная организация "Айзсардзе", подразделявшаяся на 19 уездных, 1 железнодорожный и 1 авиационный полки.
Вооруженные силы Литвы состояли из сухопутной армии и авиации. Командование армией осуществлял генерал В. Виткаускас (начальник штаба— генерал Пундзявичус), подчинявшийся военному министру бригадному генералу К.Мустейкису. Призыв в армию осуществлялся на основе всеобщей воинской повинности. Сухопутная армия состояла из 3 пехотных дивизий, 1 кавалерийской бригады и технических частей. 1-я пехотная дивизия дислоцировалась в районах Вильно—Расейняй—Паневежис—Купишкис. 2-я пехотная дивизия дислоцировалась в районах Каунас—Ионава—Шауляй—Мариамполь. 3-я пехотная дивизия дислоцировалась в районах Шауляй—Плунге—Таураге. Отдельные части кавбригады располагались в Каунасе, Вильнюсе, Таураге и Вилькавишкис. В составе армии имелись инженерный батальон, батальон связи, бронеотряд, автоотряд, а также военно-учебное судно "Президентас Сметона". ВВС Литвы (командующий бригадный генерал Густайтис) включали 4 авиагруппы, зенитный дивизион, прожекторную роту, 5 рот ПВО, роту звукоулавливания, батальон охраны аэродромов и роту постов наблюдения. В республике имелось 7 аэродромов (еще 5 строилось) и 4 посадочные площадки. Кроме того, в Литве существовала военизированная организация "Шаулю Саюнга", подразделявшаяся на 20 отрядов (полков или батальонов). [193]
Таблица 14. Вооруженные силы прибалтийских государств{508}
| Эстония | Латвия | Литва | Всего | |
| Территория (кв. км) | 47548 | 65791 | 59478 | 172817 |
| Граница с СССР (км) | 277 | 337 | 296 | 910 |
| Население (тыс. чел.) | 1132 | 1971 | 2879 | 5982 |
| Годные к службе (тыс. чел.) | 191 | 305 | 380 | 876 |
| Военнообученные (тыс. чел.) | 181 | 239 | 145 | 565 |
| Численность армии (тыс. чел.): — мирного времени — военного времени | 20129 | 25168 | 28130 | 73427 |
| Военизированные отряды (тыс.) | 50-60 | 40-50 | 50-60 | 140-170 |
| Дивизии | 4 | 4 | 3 | 1 1 |
| Артиллерийские полки | 6 | 6 | 3 | 15 |
| Танковые полки | 1 | — | — | 1 |
| Танковые бригады | — | 1 | — | 1 |
| Бронеотряды | — | — | 1 | 1 |
| Кавалерийские полки | 1 | 1 | — | 2 |
| Кавалерийские бригады | — | — | 1 | 1 |
| Винтовки | 102130 | 121339 | 110000 | 333469 |
| Пулеметы | 3163 | 3512 | 1650 | 8325 |
| Орудия | 450 | 350 | 400 | 1200 |
| Танки и бронемашины | 58 | 44 | 45 | 147 |
| Самолеты | 70 | 90 | 132 | 292 |
Располагая столь незначительными вооруженными силами, отрезанные от любой помощи извне, прибалтийские государства, естественно, старались по возможности не обострять отношений с СССР. Экономические трудности, вызванные войной, вели к росту недовольства населения, особенно в городах, все более сужая социальную базу правящих авторитарных режимов. Надежды на политические перемены все глубже проникали в прибалтийские общества. Наступление Германии на Западном фронте и прорыв вермахта к Ла-Маншу 20 мая 1940 г. значительно изменили стратегическую обстановку в Европе. Среди некоторых слоев населения Прибалтики вновь оживились опасения: после победы на Западе Германия возобновит экспансию на Восток, что сделает эти страны театром военных действий. Часть правящих кругов Эстонии, Латвии и Литвы стремилась ценой переориентации на Германию избавиться от советской опеки. В этой ситуации события мая-июня 1940 г. оказались для них полной неожиданностью.
К лету 1940 г. в Прибалтике размещались следующие советские войска. В Эстонии находилось управление 65-го ОСК, 123-й отдельный батальон связи, 11-й корпусной зенитный артдивизион, 16-я стрелковая дивизия, 18-я легкая танковая бригада, 5-й мотомеханизированный отряд, 414-й, 415-й автотранспортные батальоны. Особая группа ВВС в составе 35-го, 52-го среднебомбардировочных, 7-го, 53-го дальнебомбардировочных, 15-го, 38-го истребительных авиаполков и другие части. В Латвии были развернуты управление 2-го ОСК, 10-й отдельный батальон связи, [194] 86-й корпусной зенитный артдивизион, 67-я стрелковая дивизия, 6-я легкая танковая бригада, 10-й танковый полк, 18-я авиабригада в составе 31-го среднебомбардировочного, 21-го и 148-го истребительных авиаполков, 640-й автотранспортный батальон и другие части. В Литве располагались управление 16-го ОСК, 46-я отдельная рота связи, 19-й корпусной зенитный артдивизион, 5-я стрелковая дивизия, 2-я легкая танковая бригада, 54-й среднебомбардировочный и 10-й истребительный отдельные авиаполки, 641-й автотранспортный батальон и другие части. Всего войска насчитывали 66 946 человек, 1630 орудий и минометов, 1 065 танков, 150 бронемашин, 5 579 автомашин и 526 самолетов{509}.
23 апреля 1940 г. в войска была направлена директива наркома обороны № 177122, в соответствии с которой требовалось с 1 по 15 июня 1940 г. произвести смену войск, находящихся в Прибалтике с осени 1939 г. Нарком обороны маршал Советского Союза С. К. Тимошенко 2 мая 1940 г. докладывал в ЦК ВКП(б) и Комитет Обороны при СНК СССР о переносе срока смены войск на период с 1 по 15 июля и называл конкретные готовящиеся на смену части. Предполагалось направить в Эстонию 90-ю стрелковую дивизию, 13-ю танковую бригаду, 77-й отдельный механизированный отряд, 23-й отдельный батальон связи, 38-й корпусной зенитный артдивизион, 11-й дальнебомбардировочный, 10-й среднебомбардировочный и 7-й истребительный авиаполки, 420-й и 470-й автотранспортные батальоны. В Латвию — 48-ю стрелковую дивизию, 1-ю танковую бригаду, 8-й танковый полк, 54-й отдельный батальон связи, 12-й корпусной зенитный артдивизион и 633-й автотранспортный батальон. В Литву — 27-ю стрелковую дивизию, 27-ю танковую бригаду, 30-й отдельный батальон связи, корпусной зенитный артдивизион, 31-й истребительный авиаполк и автотранспортный батальон{510}.
5 мая 1940 г. начальник Политуправления Красной Армии армейский комиссар 1 ранга Л.З. Мехлис направил начальникам Политуправлений ЛВО, КалВО и Белорусского особого военного округа (БОВО) "План политзанятий с красноармейцами и младшими командирами в частях, предназначенных для отправки в Прибалтийские страны", к выполнению которого следовало приступить немедленно. В докладе начальника политуправления ЛВО дивизионного комиссара Горохова от 27 мая сообщалось о ходе подготовки войск, которая в основном должна была завершиться к 1 июня{511}.
Тем временем 24 мая 1940 г. советский полпред в Литве сообщил в Москву, что 24 апреля и 18 мая из советских частей, расположенных в Литве, сбежали два красноармейца: Носов и Шмавгонец, которые разыскивались по линии военного командования. Уже на следующий день Молотов вызвал литовского посланника в Москве Наткявичуса и заявил ему, что "исчезновение этих военнослужащих организуется некоторыми лицами, пользующимися покровительством органов Литовского правительства". Обвинив литовское правительство в провокациях. Молотов потребовал прекратить их, [195] разыскать пропавших солдат и вернуть в части, выразив надежду советского правительства, что Литва "пойдет навстречу его предложениям и не вынудит его к другим мероприятиям". Литовская сторона серьезно отнеслась к демаршу советского руководства и уже 26 мая выразила "готовность немедленно произвести самое подробное расследование", для облегчения которого просила советское правительство сообщить "имеющиеся в его распоряжении данные".
27 мая стало ясно, что Шмавгонец и Писарев уже вернулись в части, но предложение литовской стороны об их совместном допросе для ускорения расследования было отклонено советской стороной под предлогом истощения обоих военнослужащих{512}.
Любопытно, что при обсуждении этой проблемы все время назывались новые фамилии красноармейцев (Шутов, Писарев). Не исключено, что советская сторона просто напутала с фамилиями или не имела четкого учета военнослужащих. Интересно отметить, что красноармейцы действительно пропадали из расположенных в Литве частей. Так, 12 июня 1940 г. из 5-й стрелковой дивизии исчез младший командир В.Т. Головин. Он обменял обмундирование на гражданский костюм и стремился остаться в Литве, всячески скрываясь от розыска. 17 июня он был задержан литовской полицией, передан советским властям и 21 июня осужден к высшей мере наказания за измену Родине{513}. Из документов не ясно, имелись ли у него какие-либо связи с официальными литовскими организациями, что позволяет предположить обычное дезертирство. В случае с остальными солдатами Красной Армии речь вполне могла идти просто о самовольной отлучке, которые были отнюдь не редки в советских гарнизонах. Например, Шмавгонец общался с девушкой по фамилии Савицкайте. За прошедшие десятилетия этот вопрос не исследовался в отечественной историографии, поэтому трудно не согласиться с мнением А.Г. Донгарова, Н.Г. Песковой и М.И. Семиряги, что версия о похищении военнослужащих никогда не была доказана{514}.
Как бы то ни было, 30 мая 1940 г. в газете "Известия" было опубликовано "Сообщение НКИД о провокационных действиях литовских властей", в котором перечислялись случаи исчезновения красноармейцев из расположенных в Литве частей и вся ответственность за это возлагалась на литовскую сторону. 1 июня литовский посланник в Москве вновь пытался склонить советскую сторону к тщательному расследованию этих обвинений, но Молотов опять не поддержал эту идею. Советское полпредство в Литве 2—3 июня обращало внимание Москвы на стремление литовского правительства "предаться в руки Германии", активизацию "деятельности пятой германской колонны и вооружение членов союза стрелков", подготовку к мобилизации. Все это разоблачает "подлинные намерения литовских правящих кругов", которые в случае урегулирования конфликта лишь усилят "свою линию против договора, перейдя к "деловому" [196] сговору с Германией, выжидая только удобный момент для прямого удара по советским гарнизонам"{515}.
По мере развития дипломатического конфликта начались и прямые советские военные приготовления. Согласно приказу наркома обороны № 0028 от 3 июня 1940 г., войска, размещенные на территории Прибалтики, с 5 июня исключались из состава Л ВО, Кал ВО и БОВО и переходили в непосредственное подчинение наркома обороны через его заместителя командарма 2 ранга А.Д. Локтионова. В тот же день был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР, согласно которому "в связи со сложной международной обстановкой" предписывалось "задержать в рядах Красной Армии красноармейцев 3-го года службы до 1 января 1941 г." и "до особого распоряжения призванный... командный и начальствующий состав запаса". 4—7 июня 1940г. войска ПВО, КалВО и БОВО были подняты по тревоге и начали под видом учений сосредоточение к границам прибалтийских государств, одновременно в состояние боевой готовности были приведены советские гарнизоны в Прибалтике. 8 июня Локтионов получил приказ подготовить дислоцированные в Прибалтике советские авиачасти к возможным боевым действиям, усилить охрану аэродромов и подготовить их к обороне и приему посадочных десантов. Авиаполки должны были быть готовы к действиям по аэродромам и войскам противника и к перегруппировке на более защищенные советскими войсками аэродромы{516}.
Вечером 8 июня в городе Лида состоялось секретное совещание командного состава поднятых по тревоге войск БОВО, на котором заместитель командующего войсками округа генерал-лейтенант Ф.И. Кузнецов (он же командующий 11-й армией) информировал собравшихся о "возможных действиях против Литвы". Там же 11 июня с 13 до 16 часов проходило новое совещание с участием накануне вступившего в командование войсками БОВО генерал-полковника Д. Г. Павлова, изложившего план боевых действий и задачи войск, которые должны были нанести стремительное поражение литовской армии, не допустить ее отхода в Восточную Пруссию и за 3—4 дня занять Литву. Согласно боевому приказу № 002/оп от 12 июня войска 11-й армии совместно с частями 16-го ОСК должны были окружить и уничтожить противника в районе Каунаса. Расквартированному в Литве 16-му ОСК ставилась задача удержать районы своей дислокации, захватить основные мосты на реках Неман и Нярис и обеспечить высадку 214-й воздушно-десантной бригады в 5 км южнее железнодорожной станции Гайжуны, где предполагалось десантировать 935 человек. Совместно с частями 16-го ОСК десантники должны были захватить основные объекты Каунаса, на аэродром которого было бы переброшено еще 475 десантников. Подготовку операции предполагалось завершить к утру 15 июня. 13 июня для подготовки места десантирования около Гайжун была выброшена [197] парашютная группа в 7 человек, а с 21.30 14 июня радиостанции дислоцированных в Прибалтике советских войск должны были работать только на прием, ожидая условного сигнала о начале операции{517}.
У юго-восточных границ Литвы и Латвии сосредоточивалась 3-я армия в составе 4-го, 24-го стрелковых и 3-го кавалерийского корпусов, управление которой из Молодечно 10 июня передислоцировалось в Поставы. 11-я армия, управление которой находилось в Лиде, состояла из 10-го, 11-го стрелковых и 6-го кавалерийского корпусов и развертывалась на южной границе Литвы. Войска ПВО и КалВО, выделенные для операции, развертывались у восточных границ Эстонии и Латвии. Между Финским заливом и Чудским озером сосредоточились части 11-й стрелковой дивизии. Южнее Псковского озера были развернуты войска 8-й армии (управление в Пскове) в составе 1-го, 19-го стрелковых корпусов и Особого стрелкового корпуса из состава войск КалВО. Для усиления войск указанных округов с 8 июня началась переброска частей 1-й мотострелковой, 17-Й, 84-й стрелковых дивизий и 39-й, 55-й легких танковых бригад из Московского, 128-й мотострелковой дивизии из Архангельского и 55-й стрелковой дивизии из Орловского военных округов. На границах Литвы войска завершили сосредоточение и развертывание в исходных районах к 15 июня, а на границах Латвии и Эстонии — к 16 июня. Всего для проведения Прибалтийской камлании было выделено 3 армии, 7 стрелковых и 2 кавалерийских корпуса, 20 стрелковых, 2 мотострелковые, 4 кавалерийские дивизии, 9 танковых и 1 воздушно-десантная бригады. Кроме того, войска НКВД выделили для операции один оперативный полк и 105-й, 106-й, 107-й погранотряды, сосредоточенные в Гродно.
Таблица 15. Советская группировка на 15—16 июня 1940 г.{518}
| Военные округа | Армии | Корпуса | Дивизии и бригады |
| Ленинградский | 11-я СД | ||
| 8-я | 128-я МСД, 13-я лтбр | ||
| 1-й СК | 24-я, 56-я СД | ||
| 19-й СК | 42-я. 49-я, 90-я СД | ||
| Калининский | Особый СК | 48-я СД, 39-я лтбр | |
| Белорусский особый | 214-я вдбр | ||
| 3-я | 23-я СД | ||
| 4-й СК | 121-я, 126-я СД, 25-я лтбр | ||
| 24-й СК | 10-я, 113-я, 55-я СД, 55-я лтбр | ||
| 3-й КК | 7-я, 36-я КД, 1-я МСД, 27-я лтбр | ||
| 11-я | 10-й СК | 84-я, 143-я, 185-я СД, 21-я лтбр | |
| 11-й СК | 29-я, 115-я, 125-я СД, 32-я лтбр | ||
| 6-й КК | 4-я, 6-я КД, 33-я СД, 22-я, 29-я лтбр | ||
Таблица 16. Численность и вооружение войск на 15-16 июня 1940 г.{519}
| Войска | Личный состав | Орудия и минометы | Танки | Бронемашины | Автомашины | Самолеты |
| ЛВО | 122981 | 2946 | 347 | 106 | 7080 | 673 |
| Кал ВО | 15876 | 186 | 161 | 60 | 349 | 182 |
| БО ВО | 221260 | 2946* | 513* | 245* | 11860* | 1140 |
| Итого | 360117 | 6078 | 2021 | 411 | 19291 | 1 995 |
* По 11-й армии данные расчетные.
Всего советская военная группировка на границах Прибалтики (с учетом развернутых в Литве, Латвии и Эстонии корпусов) насчитывала около 435 тыс. человек, до 8 000 орудий и минометов, свыше 3 000 танков, более 500 бронемашин. Группировка выделенных для операции ВВС включала 18 среднебомбардировочных, З дальнебомбардировочных, 5 тяжелобомбардировочных, 3 легкобомбардировочных, 2 штурмовых и 16 истребительных авиаполков и насчитывала 2601 самолет{520}. Как докладывал Военному совету БОВО командующий 3-й армии, в ходе маршей отрабатывались вопросы их организации, разведки, управления и охранения, по возможности велась боевая подготовка. "Политико-моральное состояние частей 3-й армии здоровое. Весь личный состав в полной решимости готов выполнять любые задания партии и правительства"{521}.
Советское руководство не исключало вероятности ведения полномасштабных военных действий, поэтому ЛВО, КалВО и БОВО было приказано развернуть сеть госпиталей. Согласно телеграмме начальника Генерального штаба № 16284/III от 8 июня 1940г. предписывалось "свертывание эвакопунктов и госпиталей и перевода их на штаты мирного времени до особого распоряжения не проводить. Госпиталя содержать в состоянии готовности". Было прекращено увольнение в запас из этих учреждений. 14 июня 1940 г. начальник Генерального штаба телеграммой № ОМ/952 распорядился к 24.00 16 июня призвать весь личный состав и автомашины для укомплектования эвакогоспиталей и военно-санитарных поездов, отмобилизование которых требовалось закончить 17 и 20 июня соответственно. Всем мобилизуемым следовало объявлять, что это обычный учебный сбор. В округах развертывались тыловые части и учреждения, необходимые для обеспечения полноценной боевой деятельности войск{522}.
Сосредоточивавшиеся войска соблюдали меры маскировки и вели наблюдение за сопредельной литовской территорией. 14 июня 1940 г. была установлена морская и воздушная блокада Прибалтики. В тот же день командующий войсками БОВО издал приказ об обращении с военнопленными, согласно которому их передача НКВД должна была осуществляться на границе на станциях Бигосово и Свенцяны для 3-й армии, Солы и Марцинканцы для 11-й армии. Определялись нормы довольствия военнопленных, [199] запрещалось изъятие личных вещей (кроме оружия), а на реквизированные ценности следовало выдавать квитанции{523}. Органы НКВД готовили лагеря для приема 50—70 тыс. пленных, а погранвойскам НКВД было приказано обеспечить переход границы частями Красной Армии, для чего предусматривалось создание ударных и истребительных групп. В их задачу входило ведение разведки и рекогносцировки, выбор места перехода границы, подготовка переправ и плавсредств, а после начала боевых действий — уничтожение штабов и подразделений пограничной службы противника, средств связи, заграждений, минных полей и т.д.
15 июня 1940 г. повышенная нервозность на границе привела к следующим событиям. «14 июня начальником 10-го погранотряда Инечкиным был получен приказ командира 28-го (Особого) стрелкового корпуса, в оперативном подчинении которого с 12 июня с.г. находится данный погранотряд, — о занятии к 3 часам 15 июня исходного положения частями корпуса и погранотряда. На основании этого приказа начальник погранотряда т. Инечкин приказал вывести истребительные группы пограничников на заданное направление вблизи границы, одновременно указав о том, чтобы все командиры ожидали особого приказа о начале действий. В 3 часа 30 минут 15 июня начальник истребительной группы от 14-й заставы 10-го погранотряда лейтенант Комиссаров самовольно перешел советско-латвийскую границу, разгромил и сжег латвийский кордон Масленки, и, захватив 5 пограничников, 6 мужчин, 5 женщин и 1 ребенка, вернулся на нашу территорию. На участке этой же заставы начальник 2-й истребительной группы политрук Бейко, услышав стрельбу и взрывы гранат, также перешел границу в Латвию и произвел нападение на латвийский кордон Бланты, и, захватив 1 сержанта, четырех пограничников и пять детей, вернулся на нашу территорию. Лейтенант Комиссаров и политрук Бейко с границы сняты и конвоируются, по распоряжению начальника штаба войск округа т. Ракутина, в штаб погранотряда. Расследование ведет начальник штаба войск округа т. Ракутин. Захваченные на латвийских кордонах находятся на нашей территории"{524}.
Для обеспечения политической работы в период подготовки операции Мехлис 13 июня 1940 г. утвердил план рассылки книг об Эстонии, Латвии и Литве в ЛВО (соответственно 20 тыс., 20 тыс., 2 тыс.), БОВО (2 тыс., 2 тыс., 20 тыс.) и КалВО (4 тыс., 4 тыс., 4 тыс.). Военные советы и начальники Политуправлений ЛВО и БОВО получили директиву Политуправления Красной Армии № 5258сс о политработе во время похода в Прибалтику, в которой следующим образом истолковывалась необходимость советских действий: "Незадачливые правители Прибалтийских государств, не желая добросовестно выполнять договор с Советским Союзом, встали на путь провокаций в отношении нашей Родины и частей Красной Армии, расположенных в Эстонии, Латвии и Литве. [200]
Советское правительство, идя навстречу литовскому народу, передало Литовскому государству г. Вильнюс и Виленскую область. Несмотря на это, в силу антисоветской ориентации литовского правительства, за последнее время в Литве имел место целый ряд случаев похищения красноармейцев и их истязаний с целью добыть "языка" 6 наших частях. После протеста Советского правительства, литовские власти под видом расследования и принятия мер в отношении виновных расправляются с друзьями СССР.
В период войны с белофиннами правительства Эстонии, Латвии и Литвы, подстрекаемые Англией и Францией, вели между собой переговоры о нападении на советские корпуса, дислоцированные в Прибалтике. Они мечтали сбросить части Красной Армии в море. В районах расположения советских войск насаждаются шпионские гнезда. Под флагом свободы печати в газетах и по радио ведется разнузданная антисоветская пропаганда, в то же самое время преследуются граждане за чтение газеты "Известия"...
Вся провокационная деятельность эстонского, латвийского и литовского правительств преследует цель срыва договоров о взаимопомощи. заключенных с Советским Союзом. Тем самым они подчеркивают свою готовность превратить Прибалтику в плацдарм войны против нашей Родины.
Наша задача ясна. Мы хотим обеспечить безопасность СССР, закрыть с моря на крепкий замок подступы к Ленинграду, нашим северо-западным границам. Через головы правящей в Эстонии, Латвии и Литве антинародной клики мы выполним наши исторические задачи и заодно поможем трудовому народу этих стран освободиться от эксплуататорской шайки капиталистов и помещиков".
От политорганов требовалось "всей партийно-политической работой создать в частях боевой подъем, наступательный порыв, обеспечивающий быстрый разгром врага... Задача Красной Армии, как указано выше, — защита границ Советского Союза, захват плацдарма, который империалисты хотят использовать против СССР. На своих знаменах Красная Армия несет свободу трудовому народу от эксплуатации и гнета. Рабочие будут освобождены от капиталистического рабства, безработице будет положен конец, батраки, безземельные и малоземельные крестьяне получат помещичьи земли. Налоги будут облегчены и временно совсем сняты. Литва, Эстония и Латвия станут советским форпостом на наших морских и сухопутных границах. Подготовка наступления должна проводиться в строжайшей тайне. Решительно бороться с болтливостью. Каждый должен знать лишь ему положенное и в установленный срок".
Были предусмотрены меры по работе среди войск противника, основная цель которой "сводится к тому, чтобы быстро разложить его армию, деморализовать тыл и, таким образом, помочь командованию Красной Армии в кратчайший срок и с наименьшими жертвами добиться полной победы". Требовалось [201] "на конкретных фактах показывать тяжелое положение трудящихся масс воюющей против нас страны, террор и насилие, царящие в тылу... Показывать счастливую и радостную жизнь рабочих и крестьян в СССР. Разъяснять, как рабочие и крестьяне СССР управляют государством без капиталистов и помещиков. Противопоставлять этому бесправное положение рабочих и крестьян в капиталистических странах. Показать принципиальную разницу между царской Россией — тюрьмой народов и Советским Союзом — братским союзом освобожденных народов... Политработники держат серьезный экзамен. Они должны оправдать огромное доверие, которое оказала им партия, правительство, товарищ Сталин"{525}.
Для пропагандистского воздействия на военнослужащих и население противника были разработаны листовки, которые предполагалось разбросать над территорией Прибалтики в первый день военных действий. В них в духе вышеприведенной директивы излагались нарушения прибалтийскими правительствами договоров о взаимопомощи, благодаря которым СССР спас Эстонию, Латвию и Литву от втягивания в войну, а "части Красной Армии, расположенные... в отдельных пунктах" этих стран, являлись "надежной защитой и лучшей гарантией свободы и независимости" их народов. Нарушения договоров вынуждают Красную Армию "положить конец антисоветским провокациям". "Советский Союз не допустит, чтобы была сорвана вековая дружба советского и (прибалтийских) народов, чтобы (Прибалтика) была превращена империалистами в плацдарм для нападения на Советский Союз, а (прибалтийские народы) ввергнуты в горнило кровавой империалистической бойни". "Красная Армия берет под свою могучую и верную защиту независимость и свободу" народов Прибалтики, "освободит вас от капиталистов и помещиков"{526}. В силу мирного решения конфликта эти листовки так и не были использованы.
Тем временем 7 июня премьер-министр Литвы А. Меркис прибыл в Москву, где начались советско-литовские переговоры. Молотов обвинил литовское правительство в нелояльном отношении к СССР, что выражалось, по его мнению, в похищении красноармейцев и других провокациях, затягивании расследования, арестах литовского обслуживающего персонала в советских гарнизонах, чрезмерно частых сборах шаулистов. Любые оправдания Меркиса без рассмотрения отметались Молотовым, считавшим, что во всем виновата литовская политическая полиция. Предложение Меркиса создать режим полной изоляции советских войск от населения во избежание новых проблем было отвергнуто Молотовым, предложившим литовской стороне самой определить меру наказания за свое враждебное поведение. В то же время советское руководство подчеркнуто лояльно вело себя по отношению к Латвии, и Эстонии. С Таллином 8 июня было подписано соглашение об общих административных условиях пребывания советских войск. [202]
В ходе беседы 9 июня новая просьба Меркиса о совместном расследовании инцидента была отвергнута Молотовым, который перешел к теме Балтийской Антанты, охарактеризовав ее как антисоветский военный союз, скрываемый от СССР. Возражения Меркиса, основанные на отсутствии каких-либо доказательств, отводились Молотовым, считавшим, что это не юридический, а политический вопрос, требующий ответа. 10 июня в Москву прибыл Урбшис, 11 июня вместе с Меркисом принявший участие в переговорах. Все предложения литовской стороны договориться и урегулировать инцидент отклонялись Молотовым, требовавшим принять меры по претензиям СССР, уволить министра внутренних дел К. Скучаса и начальника департамента политической полиции А. Повилайтиса. 12 июня советское полпредство в Литве сообщило в Москву о действиях литовской комиссии, саботирующей изучение деятельности охранки. 14 июня Молотов уведомил полпредов СССР в Финляндии, Эстонии, Латвии и Литве об отношении к Балтийской Антанте, которая "носит на деле антисоветский характер" и является "нарушением пактов, которыми запрещено участие во враждебных Договаривающимся сторонам коалициях"{527}.
В тот же день в 14 часов заместитель наркома иностранных дел СССР В.Г. Деканозов принял Урбшиса, который, сообщив об отставке Скучаса и Повилайтиса, вновь отрицал причастность литовских органов к исчезновениям советских солдат и антисоветский характер Балтийской Антанты. Казалось, ничто не предвещало резких изменений хода переговоров, но в 23.50 14 июня Урбшиса вызвал Молотов и вручил ему ультиматум советского правительства (опубликован 16 июня в "Известиях"), согласно которому следовало предать суду Скучаса и Повилайтиса, создать правительство, которое честно выполняло бы договор о взаимопомощи, и пропустить на территорию Литвы дополнительные части Красной Армии. Разъяснив, что предполагается дополнительно ввести 3—4 корпуса (9—12 дивизий) во все важные пункты Литвы, Молотов обещал, что войска не будут ни во что вмешиваться, но новое правительство должно быть просоветским. Чтобы успокоить литовцев, им было заявлено, что это временные меры, хотя это "будет зависеть от будущего литовского правительства". Молотов предупредил, что если требования не будут приняты, войска все равно будут введены немедленно. Срок ультиматума истекал в 10.00 15 июня. Получив советский ультиматум, президент Литвы А. Сметона настаивал на сопротивлении Красной Армии и отводе литовских войск в Восточную Пруссию, но генерал Виткаускас, выражавший интересы антигермански настроенных офицеров, отказался. В итоге в 9.45 утра Урбшис сообщил Молотову об удовлетворении советских требований и составе нового правительства во главе с генералом Раштикисом. В ответ Молотов заявил, что вопрос о составе правительства будет решаться в Каунасе, куда прибудет советский представитель{528}. [203]
14—16 июня советские полпреды в Латвии и Эстонии информировали Москву о необходимости усиления бдительности на советских военно-морских базах, о подозрительных учениях латвийских частей, неприязненном отношении правящих кругов Латвии к СССР и о мобилизации в Эстонии. 16 июня Молотов пригласил в 14.00 латвийского посланника Ф. Коциньша, а в 14.30 эстонского посланника А. Рея и вручил им советские ультиматумы, в которых оценивалась деятельность Балтийской Антанты и содержалось требование сформировать просоветские правительства, допустить размещение дополнительных войск Красной Армии. Ввод войск (2 корпуса в Латвию и 2—3 корпуса в Эстонию) Молотов вновь представил как временную меру. Как он пояснил, новые правительства будут сформированы при участии советских представителей в Риге и Таллине. Коциньш уведомил об инциденте на советско-латвийской границе 15 июня, и Молотов пообещал разобраться. Рей обратил внимание собеседника на то, что осенью 1939г. Балтийская Антанта не вызвала возражений СССР, и пытался смягчить условия ультиматума, поскольку никаких провокаций не было, но Молотов не стал обсуждать эти вопросы. Срок ультиматумов истекал для Латвии в 23.00, а для Эстонии в 24.00 16 июня{529}.
Получив советский ультиматум, Ульманис обратился к германскому посланнику Г. фон Котце с просьбой разрешить правительству и армии эвакуироваться в Восточную Пруссию, но получил отказ. В 19.45 Коциньш, а в 23.00 Рей вновь посетили Молотова и сообщили о согласии своих правительств удовлетворить советские требования. Стороны согласовали кандидатуры военных представителей для решения практических вопросов. В 22.40 Коциньш вновь посетил Молотова, проинформировав об отставке правительства. Молотов сообщил, что в Ригу поедет заместитель председателя СНК СССР А.Я. Вышинский. В 1.00 17 июня Молотов уведомил Рея о времени (5.00) и местах перехода границы советскими войсками и о том, что в Таллин будет командирован А.А. Жданов. Спустя 10 минут Молотов сообщил Коциньшу, что Красная Армия перейдет границу в 5 утра, а в районе Ново-Александровск и Янишки в 8 утра{530}.
Пока шли дипломатические переговоры, войска 11-й и 3-й армий в течение 14 июня завершили сосредоточение и к утру 15 июня "заняли исходные позиции, ожидали сигнала" на начало вторжения. Но в 7 часов приказом командующего БОВО проведение операции было приостановлено. В 8 часов утра на станции Гудогай начались переговоры генерала Виткаускаса и командующего БОВО генерал-полковника Д. Г. Павлова, завершившиеся в 23.10 подписанием "Соглашения о дополнительном размещении войск Красной Армии", в котором были указаны 11 районов временной дислокации войск, порядок перевозок по железной дороге, найма рабочей силы, закупок фуража в Литве для советских войск{531}. [204]
Поступившая 13—14 июня в войска директива ПУР № 5258сс была отменена, и находившийся в Минске Мехлис подготовил новую директиву политорганам БОВО и Л ВО. Теперь основой политработы должно было стать сообщение ТАСС с советским ультиматумом; требовалось добиться политического подъема и одобрения личным составом мудрой сталинской внешней политики и всех мероприятий, направленных "к обеспечению наших западных и северо-западных границ". Следовало разъяснять, что согласие литовского правительства на ввод войск не решает всех проблем, существуют антисоветские элементы, которые вооружены и выжидают. Поэтому необходимо проявлять бдительность и соблюдать воинскую дисциплину, нарушения которой следует карать по законам военного времени. Политорганам следовало обеспечить хорошее отношение населения к частям Красной Армии, которые, "вступая в Литву, выполняют исторические задачи нашей социалистической родины. Мы обеспечиваем безопасность советских северо-западных границ, выходим на выгодный стратегический рубеж, который позволит народам Советского Союза продолжать свой мирный труд, охраняя первое в мире социалистическое государство рабочих и крестьян от всяких любителей чужого добра". В беседах с личным составом требовалось разъяснять, что "всякая война, которую ведёт государство рабочих и крестьян, является войной справедливой, войной освободительной"{532}.
Мирное решение советско-литовского конфликта потребовало переориентации развернутых у границ Прибалтики войск с подготовки боевых действий на беспрепятственное занятие территорий. Пока шли переговоры, войска БОВО получили боевой приказ № 2, которым устанавливались время (15.00) и места перехода границы Литвы. Командование 11-й и 3-й армий своими приказами поставило перед войсками задачу на продвижение по территории Литвы, которое началось в 15.15 15 июня. 16-й ОСК получил задачу занять Каунас и мост у Ионавы и удерживать их до подхода основных сил 11-й армии. Несмотря на соглашение сторон и приказ генерала Виткаускаса о лояльном отношении к советским частям, при переходе границы советскими войсками имели место отдельные стычки с литовскими военнослужащими, которые были либо подавлены, либо разрешены в ходе переговоров. Отмечались случаи превышения полномочий красноармейцами, сводившиеся к разоружению и пленению литовских солдат. Так, разведгруппа 185-й стрелковой дивизии, направленная на погранзаставу, перешла границу и захватила литовскую заставу, зарубив 1 солдата. Командование и политорганы пресекали подобное самоуправство и разъясняли личному составу его права и обязанности{533}. [205]
15—16 июня советские войска заняли большую часть территории Литвы. 16 июня советские войска получили задачу вступить на территорию Эстонии и Латвии. В 9.00 17 июня военные уполномоченные сторон И. Лайдонер и К.А. Мерецков (с 9 июня заместитель наркома обороны СССР) встретились в Нарве, а Д.Г. Павлов и полковник О. Удентыньш на станции Ионишкис. Переговоры завершились соответственно в 15.00 и в 13.00 подписанием соглашений о вводе дополнительных войск, в которых были указаны места временной дислокации советских войск (9 дивизий в Латвии и 12 в Эстонии) и оговаривались хозяйственные вопросы{534}. Войска 8-й армии, развернутые на границе в боевых порядках "в готовности для наступления", были вынуждены за 1—2 часа перейти в походное положение и, получив задачу занять важнейшие пункты, в 5.00 17 июня начали продвижение в Эстонию и северо-восточные районы Латвии. Части 65-го ОСК в 13.15 вместе с десантом КБФ заняли Таллин. Десантная операция в Гайжунах была отменена, и 16 июня 720 десантников из состава 214-й воздушно-десантной бригады на 63 самолетах ТБ-3 были переброшены на аэродром Шауляя, где они были в качестве танкового десанта приданы 2-й и 27-й танковым бригадам 3-й армии, сосредоточившимся к исходу дня в районе Ионишкис. В тот же день в районе Риги с парашютом был высажен начальник парашютно-десантной службы ВВС БОВО капитан Старчак. В 10.20 утра 17 июня танковые бригады и части 121-й и 126-й стрелковых дивизий перешли латвийскую границу и около 13.00 заняли Ригу. Остальные войска 3-Й армии заняли юго-восточные, а части 2-го ОСК западные районы Латвии. В последующие дни войска продолжали занятие Прибалтики, которое в основном завершилось к 21 июня 1940 г. Несмотря на мирное продвижение, войска имели потери, которые, по неполным данным, составили 58 человек убитыми (самоубийств— 15, погибло— 28, утонуло — 15) и 158 человек ранеными{535}.
С 21 июня управление 8-й армии разместилось в Тарту, 3-й армии — в Риге, а 11-й армии — в Каунасе. Соответственно было проведено переформирование армий. На командиров корпусов возлагалась ответственность за порядок, сохранность военных объектов, взаимоотношения с вооруженными силами республик, но им запрещалось вмешиваться в политику. Войскам было приказано "в разговорах с населением и местными властями... уважать самостоятельность литовского государства и объяснять, что Красная Армия выполняет лишь мирный договор о взаимопомощи"{536}. Началось свертывание тыловых частей, сформированных для Прибалтийской операции. 21 июня 1940 г. был отдан приказ о расформировании к 26 июня 1940 г. эвакогоспиталей и санитарных поездов. Части связи из Идрицы согласно приказу Генерального штаба № ОМ/755 от 26 июня 1940 г. отправлялись в распоряжение Киевского особого военного округа, куда еще 21 июня была переброшена 214-я воздушно-десантная бригада{537}. [206]
Таблица 17. Группировка войск в Прибалтике на 21 июня 1940 г.{538}
| Страна | Армия | Корпуса | Дивизия и бригады |
| Эстония | 8-я | — | 13-я лтбр |
| 65-й СК | 11-я, 16-я, 90-я СД, 18-я лтбр | ||
| 1-й СК | 24-я, 56-я СД | ||
| 19-й СК | 42-я, 49-я СД | ||
| Латвия | 3-я | 2-й СК | 67-я СД, 128-я МСД, 2-я, 6-я, 27-я, 39-я лтбр |
| 4-й СК | 23-я, 48-я, 126-я СД, 25-я лтбр | ||
| 24-й СК | 10-я, 121-я СД, 55-я лтбр | ||
| Литва | 11-я | 16-й СК | 29-я, 33-я, 84-я, 143-я СД |
| 11-й СК | 5-я, 55-я, 185-я СД. 22-я, 32-я лтбр | ||
| 10-й СК | 115-я, 125-я СД, 29-я лтбр | ||
| 6-й КК | 4-я, 6-я КД | ||
| 3-й КК | 7-я, 36-я КД, 1-я МСД |
Войска еще продолжали марши, а нарком обороны Тимошенко 17 июня 1940 г. направил Сталину и Молотову докладную записку № 390сс. "В целях обеспечения скорейшей подготовки Прибалтийского ТВД считаю необходимым немедленно приступить, на территории занятых республик, к осуществлению следующих мероприятий:
1. Границу с Восточной Пруссией и Прибалтийское побережье немедленно занять нашими погранвойсками для предотвращения шпионской и диверсионной деятельности со стороны западного соседа.
2. В каждую из занятых республик ввести по одному (в первую очередь) полку войск НКВД для охраны внутреннего порядка.
3. Возможно скорее решить вопрос "с правительством" занятых республик.
4. Приступить к разоружению и расформированию армий занятых республик. Разоружить население, полицию и имеющиеся военизированные организации.
5. Охрану объектов, караульную и гарнизонную службу возложить на наши войска.
6. Решительно приступить к советизации занятых республик.
7. На территории занятых республик образовать Прибалтийский военный округ со штабом в Риге.
Командующим войсками округа назначить командующего САВО генерал-полковника Апанасенко.
Штаб округа сформировать из штаба 8-й армии.
8. На территории округа приступить к работам по подготовке ее как театра военных действий (строительство укреплений, перешивка железных дорог, дорожное и автодорожное строительство, склады, создание запасов и пр.)
План подготовки ТВД представлю дополнительно"{539}. [207]
Как известно, предложенные меры были осуществлены. Прежде всего 17—21 июня при помощи советских эмиссаров были созданы "народные" правительства, началось разоружение населения и военизированных организаций, у которых к 15 июля 1940г. только в Латвии и Литве было изъято 36 214 винтовок и карабинов, 21 250 пистолетов, 433 легких и 17 станковых пулеметов, 4 654 единицы холодного оружия, 2 835 гранат, 608 толовых шашек, 1 танк и 5 510 013 патронов{540}. 20 июня 1940 г. было утверждено постановление Комитета обороны при СНК СССР № 267сс/ов "Об утверждении организации КБФ и мероприятиях по усилению обороны западных районов Финского залива", которым устанавливалось "место постоянного пребывания Военного совета КБФ порт Палдиски" и намечались меры "для создания организации ПВО на полуострове Ханко и обеспечения строительства береговой обороны на островах Эзель, Даго и южном побережье Ирбенского пролива"{541}.
30 июня начальник Генштаба представил наркому обороны проект директивы о дислокации Красной Армии, составленный с учетом создания Прибалтийского военного округа (ПрибВО), в котором предлагалось развернуть 10 стрелковых, 2 танковые, 1 моторизованную, 2 кавалерийские дивизии и 1 танковую бригаду{542}. 4 июля нарком обороны и начальник Генштаба в докладной записке в , Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР окончательно сформулировали идеи военно-территориальной структуры Прибалтики и уточнили состав будущего округа, который должен был включать 11 стрелковых, 2 танковые, 1 моторизованную дивизии и 9 артполков{543}. После утверждения этих предложений постановлением СНК № 1193—464СС от 6 июля 1940 г. нарком обороны отдал 11 июля приказ № 0141, в котором ставилась задача к 31 июля сформировать на территории Литвы, Латвии и западных районов Калининской области ПрибВО. КалВО расформировывался, а его управление обращалось на формирование управления ПрибВО в Риге. Территория Эстонии включалась в состав ЛВО, восточные районы Калининской области в МВО, а Смоленская область в БОВО, который переименовывался в Западный ОВО. Командующим войсками ПрибВО был назначен генерал-полковник А.Д. Локтионов, начальником штаба генерал-лейтенант П.С. Кленов, командующим ВВС округа генерал-лейтенант Г.П. Кравченко, а командующим 8-й армией ЛВО был назначен бывший командир 65-го стрелкового корпуса генерал-лейтенант А.А. Тюрин{544}. Следует отметить, что все эти организационные меры проводились до формального включения прибалтийских стран в состав СССР.
Одновременно с передачей войск в создававшийся ПрибВО в июле 1940 г. для усиления обороны Моонзундских островов была сформирована 3-я отдельная стрелковая бригада. Согласно приказу НКО № 0190 от 17 августа 1940 г. в состав ПрибВО передавалась территория Эстонии и округ переименовывался в Особый [208] (ПрибОВО), а западные районы Калининской области отходили МВО. В тот же день был отдан приказ о реорганизации армий прибалтийских республик в территориальные стрелковые корпуса Красной Армии, согласно которому правительства этих стран впервые ставились "в известность об образовании" военного округа на их территориях{545}.
Таблица 18. Наращивание сил ПрибОВО{546}
| 1 августа 1940 г. | 20 октября 1940 г. | 22 июня 1941 г. | |
| Корпуса | 5 | 9 | 10 |
| Дивизии | 15 | 23 | 25 |
| Бригады | 3 | 4 | 4 |
| Личный состав | 173014 | 295 907 | 396702 |
| Орудия и минометы | 3242 | 6345 | 7019 |
| Танки | 1 025 | 1 558 | 1 549 |
| Бронемашины | 257 | 434 | 394 |
| Автомашины | 8883 | 16202 | 19111 |
| Самолеты | 675 | 1 316 | 1 344 |
Говоря о реакции великих держав на эти события, А.Г.Донгаров, Н.Г. Пескова и М.И. Семиряга отмечают, что Англия была занята проблемами войны в Западной Европе, а США не признали территориальных изменений в Прибалтике, но не предприняли никаких серьезных мер противодействия{547}. Позиция Германии, сформулированная 17 июня 1940г., сводилась к тому, что события в Прибалтике "касаются только России и прибалтийских государств. Поэтому, ввиду наших неизменно дружественных отношений с Советским Союзом, у нас нет никаких причин для волнения, каковое нам открыто приписывается частью зарубежной прессы». В тот же день Молотов официально информировал германского посла в Москве о причинах и ходе событий в Эстонии, Латвии и Литве. 23 июня было опубликовано сообщение ТАСС, в котором опровергались слухи о сосредоточении 100— 150 советских дивизий у границ Восточной Пруссии и указывалось, что в Прибалтике находится всего 18—20 дивизий, не имеющих цели оказывать "давление" на Германию, хорошие отношения с которой не удастся поколебать столь вздорными слухами{548}. В последующие полгода велись советско-германские переговоры относительно юго-западной части территории Литвы, которые трактуются С.А. Горловым как борьба советского руководства за ее территориальную целостность{549}. Подобная реакция великих держав позволила провозгласить в Прибалтике советскую власть и присоединить ее к СССР.
Освещая дальнейшие политические события в Прибалтике в июне-августе 1940г., некоторые авторы утверждают, что там произошли народные революции, порожденные внутренними процессами{550}. А. С. Орлов и Н.П. Шуранов полагают, что роль Красной [209] Армии свелась лишь к политическому давлению на правящие круги этих стран с целью не допустить подавления выступлений населения, что обеспечило мирный характер событий, а присоединение к СССР позволило им сохранить свою государственность и самобытность{551}. С.В. Волков и Ю.В. Емельянов считают, что местные компартии действовали вопреки указаниям из Москвы, что и привело к революции и созданию народных правительств. Демократические выборы 14—15 июля 1940г. дали власть сторонникам объединения с СССР, что и было сделано, но вместо социализма эти страны получили сталинизм и лишь после немецкой оккупации 1941—1944гг. поняли, что и это хорошо{552}. Д.А. Волкогонов признает{553}, что в этих событиях нашли применение сталинские методы, но в незначительных масштабах (!?).
Более критически эти события освещают М.И. Семиряга, Д.В. Блейере и И.Р. Шнайдере, указывающие, что все делалось по указке эмиссаров Москвы, выборы проходили с нарушением внутреннего законодательства и без альтернативных кандидатов, в предвыборной платформе не было сказано о присоединении к СССР{554}. А.Г. Донгаров и Н.Г. Пескова также связывают внутриполитические изменения в Прибалтике с вводом дополнительных сил Красной Армии и отмечают, что отношения этих стран с СССР уже в июне 1940 г. утратили характер межгосударственных, хотя и сохраняли форму таковых{555}. Начались социалистические преобразования, сопровождавшиеся репрессиями, что позволило Р.А. Медведеву сделать вывод о небескровном характере революций в Прибалтике{556}. М.И. Семиряга, склонный к поиску альтернатив, считает, что следовало провести в этих странах референдумы и создать народно-демократические республики (?), состоящие в конфедерации с СССР, хотя подобный вариант явно не учитывает исторических реалий. По его мнению, неясно, можно ли обозначить эти события термином "оккупация", поскольку не существует ее четкого определения, но аннексия этих стран Советским Союзом— налицо{557}.
Говоря о последствиях этой акции СССР, большинство авторов считает ее антигерманской{558}. А.С. Орлов видит в ней стремление создать предполье против Германии и угрозу Восточной Пруссии, но полагает, что включение этих стран в состав Советского Союза было политическим просчетом советского руководства, ибо осложнило отношения с Англией и США, не устранив угрозу со стороны Германии. И.Н. Венков акцентирует внимание на защите этого региона от германской экспансии, а Р.А. Медведев считает, что, хотя советские границы и были отодвинуты, крепкого тыла не получилось{559}.
Введение в последние годы в научный оборот значительного количества документального материала поставило исследование проблем советской политики в отношении [210] Прибалтики на твердую почву фактов, и проблемы советско-прибалтийских отношений получили в отечественной историографии радикальную переоценку. Сегодня совершенно ясно, что исторический миф, закрепленный в официальной советской версии, не соответствует историческому прошлому. Даже сторонники этой версии не в состоянии привести сколько-нибудь серьезных аргументов в ее поддержку и стали акцентировать внимание на различных оправдательных моментах действий тогдашнего советского руководства. Однако, как указывают С.В. Волков и Ю.В. Емельянов, хотя "суверенный статус многих стран мира, располагавшихся в пределах различных стратегических рубежей, охранялся международным правом", но "на практике же эти правовые положения игнорировались" в условиях Второй мировой войны всеми ее главными участниками, в том числе и СССР{560}. Но если подобные действия были правилом в период войны, неясно, нужны ли в этом случае какие-либо оправдания.
Действия СССР в отношении Прибалтики, в отличие от мер по присоединению других территорий Восточной Европы, считавшихся советской "сферой интересов", дают пример сложной, многоходовой комбинации. Признание Германией Эстонии, Латвии и Литвы зоной советских интересов и война в Европе позволили СССР навязать этим странам договоры о взаимопомощи, что дало Москве легальный рычаг влияния в регионе, признанный Англией и Францией как меньшее зло по сравнению с германской оккупацией. Сделав первый шаг по пути проникновения в Прибалтику, советское руководство демонстративно не вмешивалось во внутренние дела этих стран, терпеливо ожидая своего часа. Разгром Франции и изгнание английской армии с континента открыли дорогу к присоединению Прибалтики. Дипломатический конфликт, созданный СССР, и угроза военного вторжения поставили прибалтийские правительства перед выбором — борьба или капитуляция. Учитывая бесперспективность военного сопротивления и незаинтересованность великих держав Европы в делах Прибалтики, было решено капитулировать, и советское руководство, нарушив тем самым все свои договоры с Эстонией, Латвией и Литвой, ввело войска и начало целенаправленную советизацию региона. Таким образом, использовав англо-франко-германские противоречия, СССР удалось вернуть контроль над стратегически важным регионом, усилить свои позиции на Балтийском море и создать плацдарм против Восточной Пруссии. [211]