Глава 12. Англия и Америка

Англия

Ни один из опубликованных документов, касающихся планов высадки немцев в Англии, не дает оснований для предположения, что Гитлер надеялся найти внутри этой страны мало-мальски значительное количество людей, готовых оказывать ему помощь. Весьма характерно также, что, когда Гитлер начал всерьез думать о вторжении в Англию, он совершенно не представлял себе, как использовать парашютные и воздушно-посадочные войска, которые, бесспорно, должны были взаимодействовать с пятой колонной, если бы та существовала. Дважды, 16 июля и 26 августа 1940 года, Гитлер требовал “соображений” командующих видами немецких вооруженных сил относительно использования этих специализированных войск{548}. Представлялись ли ему, по этому вопросу доклады, остается неизвестным.

Независимо от планов вторжения в Англию немецкое военное командование еще до начала войны прилагало большие усилия для сбора информации об этой стране, учитывая, что подобная информация сможет принести значительную пользу в случае вооруженного конфликта. К августу 1938 года большинство английских аэродромов было нанесено на карту; немецкий генеральный штаб собирал также планы и фотоснимки портов, доков, главных товарных складов и нефтехранилищ близ Лондона и Гулля. В этот период немцами высказывалось мнение, что к концу сентября 1938 года будет закончено составление картографических [319] материалов по районам Лондона и Гулля в целом{549}.

Сбор разведывательных сведений продолжался. В июне 1939 года правительству Германии пришлось отозвать своего генерального консула в Ливерпуле: выяснилось, что через него пересылались в Германию шпионские донесения рабочего военного завода, завербованного в Манчестере стараниями немецкого агента. В другом случае еще до войны трое рабочих большого Вулвичского арсенала были осуждены за передачу информации немцам. Можно предполагать, что ряд других шпионов продолжал оставаться на свободе. Английские органы контрразведки имели в своем распоряжении список с фамилиями и адресами проживавших в Англии 350 лиц, подозреваемых в шпионаже. В начале сентября 1939 года всех их интернировали{550}.

Многие утверждали, что до войны в качестве немецких шпионов в Англии широко использовались немецкие туристы, посетители молодежных общежитий или служанки. Вполне возможно, что в отдельных случаях немецкие разведывательные органы в самом деле пытались получать информацию таким способом, однако конкретные доказательства отсутствуют, а писатели, не скупящиеся на подобные обвинения, противоречат друг другу. Один из них утверждает, будто “свыше тысячи немецких девушек-шпионок устроилось в английских семьях в качестве горничных”{551}. Другой пишет: “Английские органы контрразведки знали о том, что по меньшей мере 400 человек из числа многих тысяч немцев, которые до войны проживали в Англии на положении домашней прислуги, являлись потенциальными шпионами немецкой военной разведки”{552}. Кто сумел учесть всех этих подозрительных немок-горничных, остается неясным. [320]

Имеющиеся данные (правда, далеко не полные) не позволяют сделать вывода о широком развертывании немецкого шпионажа в Англии в ходе войны.

Насколько известно, большим успехом органов немецкой разведки является вовлечение в свою работу американского дипломата Тайлера Кента. Кент, ярый фашист по своим убеждениям, был работником посольства США в Лондоне. С осени 1939 года по 18 мая 1940 года, то есть до момента своего ареста, он передал в руки немцев через итальянское посольство свыше 1500 кодированных сообщений, заснятых на микропленку. Среди них были официальные ноты, которыми обменивались английское и американское правительства, а также донесения американского посла Кеннеди{553}. Что касается остальной немецкой агентуры, то до самого конца войны “количество немецких агентов в Англии оставалось небольшим, их информация являлась ненадежной, а большая часть средств связи находилась под наблюдением”{554}.

Различными способами немцы перебросили в Англию некоторое количество агентов. Восемнадцать из них англичане арестовали; суд приговорил их к смертной казни, и они были повещены{555}. Среди опубликованных документов о подготовке немцами высадки десанта в Англии имеется лишь одно агентурное донесение, причем речь идет о результатах наблюдений “секретного агента”, частично не соответствующих действительности{556}. Малоправдоподобной оказалась информация, поступавшая от другого агента в сентябре 1940 года. По донесениям этого человека, в Лондоне якобы создалось настолько тревожное положение, что к дежурствам на [321] постах гражданской обороны привлекались титулованные дамы{557}.

Некоторым из упомянутых выше агентов (все они засылались органами разведки и контрразведки) ставилась задача совершать диверсионные акты. Агентами были не только немцы. Осенью 1940 года для агентурной работы немцы подготовили испанского фалангиста{558}; тогда же рыболовное судно пыталось доставить из Бреста в Англию трех агентов кубинцев{559}.

В целях развертывания диверсионных действий в Англии органы немецкой разведки старались привлечь активных сторонников национально-освободительного движения, восстающих против английского господства. В мае 1940 года выполнять диверсионные акты вызвалась группа уэльсских националистов. Через шесть месяцев после этого в Берлине отмечали, что указанные люди “развили большую активность при выполнении заданий второго отдела Abwehr”{560}. Немцы пытались наладить связи и с шотландскими националистами, но увенчались ли эти попытки успехом, нам неизвестно. С лидерами и отдельными рядовыми членами организации Ирландская республиканская армия (IRA) немцы установили контакт еще перед началом войны. Некоторые члены указанной организации совершали диверсионные акты. В январе 1940 года произошел взрыв на электростанции в Ланкашире. Как отмечали в Берлине, “это являлось диверсионным актом, который совершили ирландские активисты, получившие соответствующее задание”{561}. Годом позднее члены этой организации взорвали поезд с боеприпасами в графстве Лестершир{562}.

В 1940 году органы немецкой разведки приложили немало усилий, чтобы активизировать деятельность IRA в [322] Эйре. Именно там им требовалось завербовать агентов, предназначенных для диверсионных действий в Англии и Северной Ирландии. В начале войны связи Берлина с экстремистами из числа ирландских националистов нарушились, но в конце октября 1939 года связи удалось вновь восстановить{563}. Из Америки немцы переправили ирландским экстремистам радиопередатчик. Когда те стали использовать передатчик в целях пропаганды, полиция его конфисковала{564}. В немецких документах в качестве лидера экстремистов упоминается некий Джим О'Доновен{565}. В начале мая немцы выслали к нему офицера связи лейтенанта Герца, доставившего новый передатчик и некоторую сумму денег. Вскоре то и другое обнаружила ирландская полиция у домохозяев Герца{566}. В середине января 1941 года Герц доносил, что работа идет хорошо, но требовал оказывать ему более значительную помощь{567}. Через некоторое время трудности обстановки довели Герца до “состояния нервного потрясения”, и вскоре его арестовали{568}.

Руководители Abwehr упорно пытались улучшить сотрудничество с ирландцами. В январе 1940 года адъютант бывшего лидера Ирландской республиканской армии Сэн Рассел, эмигрировавший в свое время в Америку, обратился через немецкое консульство в Генуе в орланы немецкой разведки. Он предлагал свои услуги и просил помочь ему добраться до Ирландии{569}. Для ведения переговоров Рассел использовал официанта с американского парохода{570}. Вскоре Рассел получил положительный ответ; в конце апреля 1940 года он добрался до Генуи, а оттуда направился в Берлин{571}. В Берлине его срочно обучили способам и методам диверсионной работы{572}. К берегам Ирландии Рассела решили доставить [323] на подводной лодке. Его сопровождал другой ирландский экстремист — Фрэнк Райан. Последний уже работал некоторое время в качестве немецкого агента{573}. В распоряжение Рассела и Райана выделили несколько человек, которых они сами подобрали среди военнопленных из состава английских экспедиционных сил, действовавших на континенте. Им выдали также радиопередатчик и другие технические средства для совершения диверсионных актов{574}. Расселу не поставили никаких конкретных задач. Он мог действовать но собственному усмотрению, стараясь вместе с тем координировать свои планы c намечавшимся немецким вторжением в Англию. Его предупредили, что о времени вторжения он будет информирован в последний момент “посредством сигнала, о котором еще следовало договориться; таким сигналом мог быть, например, букет красных цветов, выставленный на подоконник определенного окна немецкого посольства в Дублине”{575}.

8 августа 1940 года вышла в море подводная лодка, на которой находились Рассел и Райан. Еще до подхода к берегам Ирландии Райан неожиданно умер от разрыва сердца, и от всего замысла пришлось отказаться{576}.

Не исключено, что немцы разрабатывали также планы покушений на жизнь Черчилля, генерала де Голля и президента Чехословакии Бенеша{577}. Однако данных об этом никогда не публиковалось.

Нет никаких определенных сведений и о действительных масштабах упоминавшихся выше действий немецких агентов и экстремистов из Уэльса, Шотландии и Ирландии. К сожалению, записи в основном источнике сведений, то есть журнале боевых действий второго отдела Управления разведки и контрразведки, обрываются в апреле 1941 года. На основании имеющихся в нашем распоряжении данных создается впечатление, что до указанного [324] времени проводили фактическую работу лишь относительно мелкие группы фанатиков. Между тем в 1940 году к действительным или потенциальным членам пятой колоны в Англии относили три значительные по своей численности группы людей, то есть немецких подданных, эмигрантов из Германии и английских фашистов. Рассмотрим деятельность этих групп несколько подробнее.

В 1931 году общее число немецких подданных, проживавших на территории Англии, Шотландии и Уэльса, достигало 15 500 человек. Примерно две трети из них проживало в Лондоне{578}. В 1934 году немецкие авторы признавали, что большая часть немецких подданных, проживших длительное время в Англии, не имела ничего общего с национал-социализмом{579}. Предположение о том, будто “накануне войны в Англии насчитывалось не менее 20 000 организованных немецких нацистов”{580}, сильно преувеличенно. Во всяком случае, после начала войны только 7400 немцев были зачислены трибуналами по делам иностранцев в категорию ненадежных; почти 4300 из них являлись политическими эмигрантами{581}. Про остальных 3100 человек немецких подданных было известно, что они сочувствуют национал-социализму. 350 человек, как уже упоминалось выше, были внесены в списки выявленных или подозреваемых агентов противника; в самом начале войны их арестовали. Весьма вероятно, что среди арестованных находились члены заграничной организации немецкой национал-социалистской партии.

Что касается политических эмигрантов из Германии, то не исключено, что в их среду могли затесаться отдельные личности, подобные д-ру Гансу Веземану (как указано во введении к первой части книги, этот человек похитил из Базеля антифашистского публициста д-ра Бертольда Якоба); такие личности оказывали ту или иную помощь гестапо, например информировали о [325] нелегальном вывозе из Германии иностранной валюты. Вместе с тем является фактом, что после ареста и интернирования 30 000 политических эмигрантов им не смогли предъявить никаких порочащих обвинений, если не считать “одного-двух незначительных случаев, вроде фотографирования студентом Зольфом горящего самолета (причем это оказалось не актом шпионажа, а неуместным увлечением фотографа), а также одного или двух нарушений правил о затемнении”{582}. В ходе дебатов в палате общин 22 августа 1940 года помощник министра внутренних дел снова признал, что он не получал сведений “ни об одном серьезном акте враждебного характера, к которому были бы причастны политические эмигранты”. Вместе с тем он указал, что в отдельных случаях под видом беженцев из Германии немецкие агенты пытались проникнуть в Англию и поэтому “не исключено, что некоторые беженцы” могут оказаться вражескими агентами{583}.

Многие политические эмигранты из Германии, по мере того как их постепенно выпускали на свободу, зачислялись во вспомогательные строительные батальоны; свыше 1000 человек вступило в десантно-диверсионные отряды (“коммандос”) и воздушнодесантные войска. По окончании войны примерно 34 000 бывших политических эмигрантов натурализовались в качестве английских граждан{584}.

Говоря об английских фашистах, следует полагать, что многие из них желали включить Англию в гитлеровский “новый порядок”. Их лидер сэр Освальд Мосли нанес в октябре 1936 года визит Геббельсу{585}. После начала войны членами организации Мосли и других подобных ей политических группировок распространялась фашистская пропаганда. Однако явных, подтверждаемых документами доказательств того, что кто-либо из этих людей вел шпионаж в пользу нацистов, не имеется{586}. [326]

В первой части книги упоминалось о факте, имевшем место 12 мая 1940 года, когда Британская радиовещательная корпорация распространила ошибочный приказ, касающийся мобилизация. В то время данный случай расценивался в качестве одного из примеров “ложных сообщений”, распространяемых агентами противника. Откуда взялся приказ, о котором идет речь, так и не удалось выяснить. Не исключено, что произошла ошибка.

Америка

Ко времени успешных завоеваний в Западной Европе Гитлер не имел отработанного штабами плана нападения на Англию. То же самое относится и к Америке, хотя возможность нападения на американский континент не исключалась. Осенью 1940 года Гитлер изучал проблему захвата Азорских и Канарских островов “для обеспечения возможности вести в будущем войну против Америки”{587}. “С Америкой придется воевать не ранее 1942 года, если только вообще придется”, — записал 4 ноября 1940 года в свой дневник начальник штаба германской армии{588}.

За месяц до нападения на Россию Гитлер все еще тешился планами захвата Азорских островов, желая использовать их в качестве базы при нанесении ударов с воздуха по Соединенным Штатам. “Потребность в этом может возникнуть еще до осени”, — сказал он Редеру{589}. Через три недели после начала войны с Россией Гитлер заявил своим военным помощникам, что

“после полного разгрома Советского Союза окажется вполне уместным сокращение немецких сухопутных войск. Одновременно военно-морской флот будет увеличиваться до размеров, диктуемых войной против Англии, а если возникнет потребность, то и против Америки”{590}. [327]

Когда такая потребность в самом деле возникла (после того как Гитлер объявил войну США), то все виды вооруженных сил Германии использовались в смертельной схватке на востоке настолько широко, что для ведения крупных наступательных операций против Америки не оставалось никаких резервов. Летом 1943 года Гитлер был вынужден, хотя и с большой неохотой, отказаться от мысли о бомбардировке крупных городов на восточном побережье Америки{591}. Для нанесения удара по сильнейшему в индустриальном отношении противнику у Гитлера оставалась теперь единственная возможность — использовать в широких масштабах диверсантов.

Вскоре после начала второй мировой войны органы немецкой разведки составили планы использования в Америке агентуры для саботажа и диверсий, а также для ведения пораженческой пропаганды в войсках. Обсуждался, в частности, вопрос о там, нельзя ли организовать диверсии на английских судах во время их стоянки в американских портах. Гитлер высказывался против проведения в жизнь этих и им подобных планов. Он справедливо придерживался мнения, что причиненный противнику материальный ущерб в случае успешного выполнения подобных планов не сможет оправдать политических потерь, которые понесет в этом случае Германия. В апреле 1940 года он приказал адмиралу Канарису оставить Соединенные Штаты в покое{592}. Тот же приказ был повторен в июне.

Когда осенью 1940 года Соединенные Штаты стали предоставлять Англии военную помощь, в Германии составили новые планы диверсионных актов и стали проводить их в жизнь. Немецкий агент Рековский, который находился в то время в Мексике и выдавал себя за коммерсанта, наладил связь с группой проживавших в Соединенных Штатах ирландских экстремистов{593}. Он требовал от них выполнения диверсионных актов “на военных [328] заводах и на морском транспорте”{594}. Запрещение развертывать диверсионные группы на территории Соединенных Штатов оставалось в силе. Немецким агентам вроде Рековского приходилось проводить всю подготовительную работу в Канаде или Мексике{595}. Рековский обосновался в Мексике. Благодаря установленным связям ему удалось подорвать несколько судов и организовать поджог склада каучука близ Кливленда (штат Огайо){596}. Как видно, он располагал в Мексике большими запасами диверсионного имущества{597}. Однако в Берлине Рековскому не доверяли: у немцев создавалось впечатление, что его “успехи” в значительной степени объясняются стремлением получить от немецкой разведки как можно больше денег{598}. К тому же в конце апреля Рековский попал в беду: мексиканские и американские власти напали на его след, и он вынужден был бежать из страны. Его место занял некто Карлос Фогт, немец по происхождению, ставший мексиканским подданным в 1934 году{599}.

Между тем телеграммы о деятельности Рековского, направленные в министерство иностранных дел Германии, встревожили Риббентропа. Опасаясь, что дальнейшие диверсионные действия могут ускорить вступление Америки в войну, он потребовал прекратить подобную деятельность. Адмирал Канарис пошел на удовлетворение этого требования с большой готовностью: если фанатики из национал-социалистской партии стали бы в будущем упрекать его за чрезмерно лояльное отношение к Соединенным Штатам, он смог бы опереться на аргументы, которыми пользовался сам министр иностранных дел{600}. [329]

Когда США вступили в войну, Гитлер потребовал возобновления диверсионной деятельности. В январе 1942 года Канарис получил распоряжение нанести максимальный ущерб американскому производству алюминия. К этому времени немецких диверсантов на территории США не сохранилось; их требовалось перебросить туда из Германии. Канарис, и начальник диверсионного отдела Abwehr Лахузен мало верили в выполнимость такого предприятия, однако оба они не могли ослушаться Гитлера. Срочно проверили перечни заблаговременно накопленных карт, планов и фотоснимков американских заводов, железных дорог, каналов и портов. Требовалась подобрать агентов. Офицер разведки Вальтер Каппе, который долгое время проживал в Америке и играл видную роль в германо-американском союзе и предшествовавших ему организациях, помог решению этой проблемы. Он заявил о том, что некоторые члены союза, вернувшиеся в Германию, готовы выполнять диверсионные задания. Адмирал Дениц согласился предоставить в качестве средств транспорта подводные лодки, чтобы высадить диверсантов на восточном побережье Америки{601}.

Девять добровольцев прошли тщательную подготовку. Восемь из них отправились в путь из Бордо в мае 1942 года. Их разделили на две группы; первая высаживалась на Лонг-Айленде, а вторая на побережье Флориды. Один человек из первой группы был в свое время социалистом, он согласился стать диверсантом только из тех соображений, чтобы предупредить американскую полицию сразу же после высадки. Его замысел удался. Через две недели всех диверсантов выловили. Двоих приговорили к длительным срокам тюремного заключения, а остальные закончили жизнь на электрическом стуле{602}.

Данная операция являлась “единственной попыткой активного саботажа, предпринятой органами Abwehr после начала войны в США”{603}. “Самая крупная неудача, когда-либо имевшая место в моем отделе”, — заявил по этому поводу генерал Лахузен. [330]

Говоря о шпионаже в Соединенных Штатах, мы уже упоминали о ликвидации в 1938 году шпионской организации д-ра Игнаца Т. Грибля, которая занималась главным образом сбором информации об американском военно-морском флоте. Весьма возможно, что немецкая разведка продолжала собирать сведения о флоте. Точных данных на этот счет нет.

Что касается военно-воздушных сил США, то немцам удавалось получать интересующие их сведения. Начальник одного из отделов разведки, Николаус Риттер, длительное время работавший в Америке в качестве инженера, начал создавать агентурную сеть на территории Соединенных Штатов в 1937 году. Министерство иностранных дел Германии запретило вести в США какую бы то ни было шпионскую деятельность, однако адмирал Канарис, уступая давлению, которое оказывалось на него главным штабом ВВС, нарушил это запрещение. Вначале Риттер послал в Америку так называемых “исследователей”, которые не имели специальных разведывательных заданий, но подыскивали людей, с которыми он мог бы наладить связи. В конце 1937 года Риттер лично посетил Америку. Он достал там при помощи немца, работавшего на заводе Норден и готового оказать услугу своему отечеству, чертежи секретного бомбардировочного прицела{604}.

В 1939 году в агентурную сеть Риттера оказался втянутым некий Вильям Г. Себолд, работавший техником в Сан-Диего (Калифорния) на самолетостроительных заводах фирмы “Консолидейтед”. Его завербовали, когда он проводил свой отпуск в Германии. Себолд, дав согласие немцам работать в качестве агента, одновременно предупредил об этом американского консула в Кёльне. Федеральное бюро расследований при посредстве консула потребовало от Себолда, чтобы тот делал вид, будто выполняет все указания немцев. Он прошел в Гамбурге шпионскую подготовку и выехал обратно в Америку Ему поручили наладить работу портативной радиостанции в районе Нью-Йорка. С самого же начала на этой [331] радиостанции вместо Себолда стал работать агент Федерального бюро расследований. В Германии не проследили за тем, соответствуют ли кодированные передачи, якобы исходящие от Себолда, его “радиопочерку”. Посетителей, являвшихся к Себолду, фотографировали из соседнего помещения. Все их разговоры записывались на магнитофонную ленту. Среди посетителей оказался и связной от Риттера, сумевший пробраться сквозь английскую блокаду под видом мясника с пассажирского судна “Америка”. Себолд был у немцев единственным агентом, наладившим радиосвязь с Германией. В связи с этим руководители всех других немецких шпионских резидентур в Америке получили указания поддерживать с ним контакт для передачи своих донесений{605}.

В последних числах июня 1941 года всех этих людей арестовали органы Федерального бюро расследований.

Министерство иностранных дел Германии заставило органы разведки отозвать их “единственного уцелевшего агента” из Соединенных Штатов. Кое-какие сообщения поступали в Германию из Канады и Мексики, “однако они почти не имели никакой ценности”{606}. В Мексике использовали двух агентов. Один из них, торговец, одновременно обслуживал японскую разведку. Второй агент, банковский служащий, напивался до такой степени, что валялся под столом кафе, которое находилось под наблюдением американской контрразведки{607}.

Органы немецкой службы безопасности также имели своих шпионов на территории США{608}. В 1941 году некоторых из них отозвали при помощи немецкого консула из Лос-Анжелесе. Один агент, получив распоряжение возвратиться с Германию, предпочел выехать вместе со знакомой девушкой в Мексику. Немецкий авиационный атташе [332] в Вашингтоне ежедневно получал сводку всех сообщений об американском перевооружении, которые печатались в газетах и журналах Калифорнии. Начиная с 1941 года одному из чиновников консульства было поручено путем регулярных наблюдений вблизи авиационных заводов собирать данные о строительстве самолетов каждого типа. Подобные же сведения собирались консульством и для военно-морского атташе, хотя тот располагал в южной части Калифорнии собственным агентом, о чем имеется упоминание в документах министерства иностранных дел Германии от 4 ноября 1941 года{609}.

В нашем распоряжении нет никаких данных о немецком шпионаже в США в годы войны. В опубликованных немецких документах об этом не упоминается. Нельзя согласиться с тем, что немецкий шпионаж являлся системой, “по всей вероятности, наилучшей по организации и финансированию, наиболее сильной по своей изобретательности и эффективности среди всех тех шпионских систем, которые когда-либо видел мир”, как заявляла одна из нью-йоркских газет в начале 1942 года.

Наше мнение о сравнительно небольшом размахе немецкого шпионажа в Америке подтверждается данными о том отклике, который находил национал-социализм среди проживавших в США немецких подданных и других лиц немецкого происхождения.

Количество немецких подданных, проживавших в США перед войной, остается неизвестным. В ходе войны американские источники называли цифру 264 000{610}.

В Германии искусственно поддерживались иллюзии, будто в жилах десятков миллионов американцев течет (полностью или частично) немецкая кровь. Нередко назывались цифры порядка 25 000 000{611}.

Вопрос о том, сколько из этих людей сохранило симпатии и привязанность к Германии, отбрасывался в сторону немецкими шовинистами. Если же такой вопрос поставить, сразу придется внести существенные коррективы. [333] В 1938 году немецкий посол Дикхоф писал, что в США проживает не более 5 000 000 наших соотечественников, “которые все еще продолжают говорить по-немецки, умеют читать и писать на немецком языке, думают по-немецки и не забывают о своем немецком происхождении”{612}. Исколесивший Соединенные Штаты немецкий писатель Г. Клосс считал, что там проживает не более 2 000 000 немцев{613}. Немногие из этого количества проявляли интерес к таким организациям, как германо-американский союз (Бунд). Так, например в 1938 году из 700 000 лиц немецкого происхождения, проживавших в Чикаго, около 40 000 состояло членами тех или иных немецких ассоциаций. По сведениям департамента юстиции США, общее количество членов Бунда в 1938 году составляло 6500 человек{614}, а сочувствующих им насчитывалось более 90 000 человек{615}. В 1942 году примерно 7000 членов и сторонников Бунда были признаны опасными для государства и подварились интернированию. Через год на основании дополнительных расследований половину интернированных освободили{616}.

Не следует перегибать палку и утверждать, будто этот союз не представлял никакой потенциальной опасности. Сейчас нам важно подчеркнуть тот факт, что данная организация не смогла оформиться в сколько-нибудь значительную и активную пятую колонну. В этой связи следует упомянуть о том, что (так же как и в Англии) политические эмигранты из Германии, как правило, то есть [334] за очень немногими исключениями, проявили в США абсолютную лояльность{617}; что касается сотрудничества между третьим рейхом и американскими изоляционистами, то оно оказалось, судя по немецким документам, “очень ограниченным”{618}.

На основании фактов, приводимых в настоящей главе, можно прийти к выводу, что ни в Англии, ни в США гитлеровской Германии не удалось организовать деятельность пятой колонны в действительно широком масштабе

Данный вывод подтверждается и тем фактом, что в ходе войны немецкое военное командование было очень слабо информировано о действиях союзников. Гитлер и его генералы оставались, как правило, в неведении относительно решений, принимавшихся в Лондоне и Вашингтоне.

До немцев очень часто доходили ложные сообщения о предстоящей высадке английских и американских войск на юге Франции, в Норвегии, Голландии или Дании, в связи с этим немцы постоянно оказывались захваченными врасплох, когда союзники действительно начинали высаживать десант. Органы немецкой разведки считали, что конвоируемые караваны транспортных судов, двигавшиеся в конце октября и начале ноября 1942 года к берегам Марокко и Алжира, будто бы направляются на остров Мальту{619}. Высадка десантов в Северной Африке явилась “полной неожиданностью” для руководителей третьего рейха{620}. В мае 1943 года благодаря искусно распространяемой англичанами дезинформации у Гитлера и его военных советников создалось впечатление, что союзники намереваются высадить десанты на Сардинии и Пелопоннесе{621}. На самом же деле удар был направлен против Сицилии Находившийся в Берлине Геббельс [335] узнал о капитуляции Италии (8 сентября 1943 года) из передач английского радио{622}. Высадка союзного десанта в Анцио 22 января 1944 года “оказалась для нас большой неожиданностью”, заявил начальник штаба фельдмаршала авиации Кессельринга{623}.

Столь же внезапной была для немцев и десантная операция союзников в Нормандии (6 июня 1944 года) “Мы чувствовали себя совершенно слепыми, — признал генерал Блюментритт — У нас не было представления о том, что творится в Англии, какова там обстановка, какие порты используются для погрузки войск”. Правда, Блюментритт видел фотоснимки, сделанные во время учений десантных войск в Англии, а также чертежи и рисунки нового десантного судна, однако немцы не имели никаких сведений о подготовке к строительству искусственных гаваней, которые использовались союзниками с таким поразительным эффектом. “Мы знали, что это может случиться в любой день, и все же, когда высадка фактически началась, она оказалась для нас неожиданной”{624}.

Не приходится удивляться тому, что Гитлер не раз выражал неудовольствие по поводу отсутствия сведений о намерениях противников Германии на Западе и о борьбе различных политических течений внутри западных стран.

“Мы имеем министерство иностранных дел, — язвительно заметил Гитлер в конце октября 1941 года, — которое обязано осведомлять нас о том, что творится за границей, а между тем мы ничего не знаем. От Англии нас отделяет канава шириной в 37 километров, однако мы не в состоянии узнать, что там творится!”{625}

В феврале 1942 года Гитлер сетовал на то, что сведения об античерчиллевской оппозиции в Англии ему “пришлось выуживать из газет!”{626} Следует отметить, что в некоторых [336] случаях немцам удавалось получать ценную информацию благодаря привлечению на свою сторону недовольных лиц из лагеря противников Германии, например таких, как Тайлер Кент. Широко известна так называемая “операция Цицерон”, когда албанец, служивший камердинером у английского посла в Анкаре, доставлял немцам копии очень ценных документов{627}.

Мы не будем останавливаться на вопросе о том, что в ряде случаев, когда в руки немцев попадали ценные данные, они использовались плохо или даже совсем не использовались; рассмотрение этого вопроса выходит за рамки нашей работы. Здесь достаточно оказать, что имевшиеся в нашем распоряжении сведения о немецком шпионаже в Англии и США (а также данные о немногочисленных попытках саботажа и диверсий) резко противоречат той точке зрения, будто во время войны в указанных двух странах имелась мощная и активно действовавшая военная пятая колонна.

Перейдем теперь к Южной Америке.

Нет ни малейших доказательств того, будто Гитлер когда-либо намечал конкретные планы военного нападения на Южную Америку. Замыслы Гитлера не шли далее Азорских островов, причем планы захвата этих островов немцы так и не смогли осуществить. Боевые действия у берегов Бразилии вели только подводные лодки, после того как эта страна в августе 1942 года присоединилась к противникам Германии{628}. Насколько известно, в немецких архивах не найдено никаких данных о том, чтобы в какой-либо стране Южной или Центральной Америки немецкое национальное меньшинство готовилось к государственному перевороту своими собственными силами или же при поддержке третьего рейха. Весьма возможно, что в дальнейшем Гитлер стал бы в самом деле способствовать подобным попыткам, если бы ему удалось покорить Советский Союз и Англию.

Говоря об Уругвае, необходимо отметить, что опасения жителей за судьбу своей республики в мае и июне 1940 года вряд ли можно признать сколько-нибудь [337] обоснованным. В стране проживало около 8000 немецких подданных. Сколько из них состояло членами нацистской партии — остается неизвестным. Так же как и в Аргентине, Бразилии и Чили, речь могла идти всего о нескольких сотнях человек. В первой части книги упоминалось о том, что Геро Арнульф Фурман выступил с развернутым планом военной оккупации всего Уругвая и превращения страны в сельскохозяйственную колонию Германии (сюда же намечалось переселение немцев, обосновавшихся на территории Бразилии). Этот план следует рассматривать как доказательство агрессивных настроений его не совсем нормального автора, а не в качестве улики, подтверждающей наличие подлинного заговора. Два других документа об “использовании немецкой пятой колонны в Уругвае”, опубликованные в июне 1940 года, не представляют особой важности{629}. Один из них является квитанцией, подтверждающей получение 28 января 1939 года полдоллара в фонд зимней помощи, а другой — квитанцией, подтверждающей получение одного доллара десяти центов как членского взноса в организацию немецкого “трудового фронта”.

Не исключено, что некоторые из проживавших в Уругвае немецких подданных с нетерпением ожидали того дня, когда они смогут попытаться захватить власть. Заграничная организация национал-социалистской немецкой партии культивировала агрессивный дух, а спортивные ассоциации и клубы обеспечивали полувоенную подготовку своих членов. Подобные ассоциации и клубы имелись и на территории Уругвая. Однако из одного этого факта, не имея дополнительных доказательств, нельзя сделать вывод, будто в мае — июне 1940 года в Уругвае назрела опасность государственного переворота. Те материалы, которые содержатся в соответствующих докладах уругвайского парламентского комитета, не являются убедительными.

Этот комитет представлял себе деятельность национал-социалистов вне Германии, как деятельность какой-то таинственной масонской ложи. Начальник уругвайской [338] тайной полиции, который по своему положению был лучше других информирован о поведении немецких подданных и прочих нацистов, настойчиво отрицал наличие какой бы то ни было угрозы возникновения внутренних беспорядков. Наконец, нельзя не отметить и того факта, что немецкие подданные, арестованные в середине июня “в обстановке огромного возбуждения народа”, через несколько недель оказались выпущенными на свободу{630}. Этого не могло бы случиться, если бы уругвайские власти напали на след подлинного заговора{631}.

Как уже отмечалось выше, нет никаких убедительных доказательств того, будто в ходе второй мировой войны немецкие подданные или эмигранты из Германии готовились захватить власть в какой-либо из стран Южной или Центральной Америки. Правда, в ряде стран имела место шпионская деятельность в пользу Германии, во вред Англии и Америке; наблюдалось также немало интриг. Немцы совершали поступки, вряд ли совместимые с теми обязательствами, которые вытекали из оказанного им гостеприимства, как и с тем, что часть из них получила право называться гражданами страны, в которой они проживали.

В Бразилии немцы тайно занимались сбором сведений о движении торговых судов союзников; в ряде случаев они посылали сообщения немецким подводным лодкам, действовавшим в южной части Атлантического океана{632}. Работники заграничной организации национал-социалистской партии обеспечивали в Рио-де-Жанейро фальшивыми паспортами тех офицеров с немецкого линейного корабля “Граф Шпее”, которых интернировали [339] в Уругвае, и таким образом помогали им выбраться на свободу{633}.

В Аргентине, несмотря на все запреты, продолжали действовать местные национал-социалисты. Органы немецкой разведки я службы безопасности выполняли значительную шпионскую работу. Те немецкие агенты, для деятельности которых в других странах Южной Америки обстановка складывалась чрезмерно неблагоприятно, переправлялись в Аргентину. Немцы располагали на территории Аргентины тайными радиопередатчиками (часть сообщений посылалась в Германию через Испанию), собирали сведения военного, политического и экономического характера, подслушивали радиопередачи участвующих в войне стран, изучали американскую прессу, вели наблюдение за работой посольства США{634}. Ряд аргентинских газет получал от немецкого посольства значительные денежные субсидии частично за счет фондов, выделенных в распоряжение посла немецкими фирмами в Аргентине{635}. Наконец, некоторые немцы систематически старались оказать поддержку антиамериканским элементам внутри аргентинского правительства. Летом 1943 года такие немцы организовали замаскированную кампанию в пользу держав оси{636}; они пытались склонить президента Кастильо к заключению союза с Германией и Италией, с тем чтобы расширить территорию Аргентины за счет соседних республик, поддерживавших тесное взаимодействие с Соединенными Штатами. Кастильо просил Германию обеспечить его вооружением. Гитлер не смог выделить вооружение Аргентине, и из намеченного сотрудничества ничего не получилась. К тому же осенью 1943 года агент гиммлеровской службы безопасности, [340] через которого велись переговоры, был арестован и посажен в тюрьму{637}. Риббентроп резко протестовал против этих (и им подобных) действий службы безопасности, однако его протесты были оставлены без внимания{638}.

Согласно заявлению бывшего немецкого посла в Чили, в этой стране также существовала немецкая шпионская сеть, в работу которой вовлекались члены заграничной организации. Посла держали в полном неведении о работе агентов{639}. Более того, иногда он сам становился объектом шпионажа{640}. По его глубокому убеждению, действия заграничной организации в Чили отличались “невероятным безрассудством”. Вместе с тем он считал маловероятным, чтобы нацисты из числа немецких подданных или чилийцев когда-либо собирались совершить государственный переворот{641}.

Не исключено, что органы немецкой разведки использовали немецкие авиатранспортные кампании для аэрофотосъемки кое-каких объектов в некоторых латиноамериканских странах. Документальных доказательств на этот счет нет. Размах производившихся аэрофотосъемок, по всей вероятности, сильно преувеличивался. Выше упоминалось о сообщениях из Колумбии, Мексики и некоторых других стран Центральной Америки, будто там подготавливались аэродромы или просто посадочные площадки в целях использования их немецкими воздушно-десантными войсками. Конкретных данных, доказывающих справедливость подобных утверждений, нет. Вместе с тем установлено, что органам немецкой разведки удалось создать в Южной Америке две организации, что позволило приступить к проведению диверсионных актов. В качестве основных объектов намечались английские суда и суда других стран, идущие в Англию. Центром первой из указанных организаций стал Вальпараисо (Чили), а второй — Рио-де-Жанейро (Бразилия){642}. В августе [341] 1940 года из Германии все еще поступали указания не раздражать Южную Америку. 13 августа Канарис приказал, чтобы в Южной Америке “никаких шагов в целях осуществления диверсий не предпринималось”. Данных, говорящих о том, что в доследующие годы отдавались и проводились в жизнь распоряжения, отменяющие такой запрет, не имеется.

В большинстве республик Центральной и Южной Америки влияние национал-социализма на проживавших там немецких подданных и местных граждан немецкого происхождения было относительно невелико. Антинемецкая пресса часто сообщала, что там насчитываются десятки тысяч членов нацистской партии — 43 626 нацистов в Аргентине, 30 000 в одном Буэнос-Айресе, из них 20 000 в составе штурмовых отрядов. Осенью 1941 года член конгресса США Мартин Диес говорил о “миллионе потенциальных солдат, организованных в роты и батальоны”, на которых будто бы может рассчитывать третий рейх в Южной Америке.

Нелегко снизить приведенные цифры до правдивых величин. В нашем распоряжении нет полных данных. Статистические отчеты обычно дают весьма различные ответы на вопрос о том, сколько лиц немецкого происхождения проживало в той или иной стране.

В Аргентине насчитывалось представителей немецкого национального меньшинства от 80 000 до 24 000{643}. Численность немецких подданных, согласно заявлению немецкого посла в Аргентине, доходила до 50 000{644}. Из этого количества 2000 состояли членами национал-социалистской партии{645}. Численность членов профсоюза, созданного заграничной организацией, составляла в 1941 году 11 000 человек{646}. Национал-социалистским элементам удалась подчинить своему влиянию такие организации, как Немецкая народная лига для Аргентины, которая была основана еще о 1916 году; в нее намечалась вовлечь всех местных немцев. Организацию стали использовать [342] для распространения нацистской пропаганды среди лиц немецкого происхождения, разбросанных по всей стране. Основывались местные отделения, приступившие к выпуску собственных периодических изданий. К концу 20-х годов лига насчитывала почти 5000 членов{647}, в 1935 году — около 2800{648}, в 1938 году — несколько менее 4000{649}.

В Бразилии из 80 000 немецких подданных около 1700 являлись членами национал-социалистской партии{650}. Союз немецких ассоциаций, среди членов которого имелись как немецкие подданные, так и местные немцы, насчитывал в 1935 году в общей сложности 15 000 членов{651}. Общее количество проживавших в стране местных немцев составляло примерно 600 000 человек

В Чили в период войны проживало около 7000 немецких подданных, из которых только 600 были членами национал-социалистской партии. Численность чилийских граждан немецкого происхождения определялась цифрами в пределах от 15 000 до 50 000. Бывший посол Германии в Чили считал наиболее достоверной цифру 30 000. Из этого количества 2600 человек входили в немецко-чилийскую лигу, которая сильно напоминала подобную организацию в Аргентине{652}.

В Парагвае проживало примерно 9000 лиц немецкого происхождения{653}; 1700 человек в 1937 году состояли членами немецко-парагвайской лиги{654}.

Приведенные выше цифры показывают, что, как общее правило, лишь незначительное меньшинство немецких подданных, проживавших в южноамериканских странах, являлись членами национал-социалистской партии и что из крупных групп немецких национальных меньшинств только незначительная часть принимала участие в национал-социалистских организациях (в Аргентине от 2 [343] до 5%, в Бразилии не более 2,5%, в Чили 9%). Немецкая пятая колонна в Южной Америке состояла из относительно малочисленных групп и отдельных лиц, действия которых зависели больше от международных и национальных противоречий в этой части мира, чем от поддержки и сочувствия в кругах немецких подданных и местных немцев. С особой ясностью это проявлялось в Аргентине: здесь во время войны немецкие дипломаты, как и агенты органов разведки и контрразведки, смогли использовать в своих целях широко распространенные в аргентинских правительственных кругах чувство зависти к Соединенным Штатам и чувство страха перед Бразилией. Из опубликованных до сего времени документов совершенно не видно, чтобы немецким агентам удалось пробудить интерес к своим целям среди значительного по численности немецкого национального меньшинства в Аргентине. Влияние третьего рейха на сотни тысяч немцев, проживавших в Южной Америке, оказалось нисколько не большим, чем на несколько миллионов немцев, проживавших на территории Соединенных Штатов. [344]

Дальше